— Конечно, нет… — тихо сказал Гарри. — Ну, то есть, не возражаю.
Северус улыбнулся и сунул ему за ухо зонтик с попугаем.
*
Они возвращались той же дорогой, и в небе горели незнакомые звезды. Северус был непривычно разговорчив, словно все эти годы хранил обет молчания. Это было странно настолько, что Гарри несколько раз останавливался и затыкал его поцелуем. Никто и ничто не мешало им остаться тут же, на обочине утоптанной дороги, скинуть на выжженную траву одежду и продолжить начатое. Но Северус летел вперед, совсем не зло ворча под нос, что подобных упражнений его старые суставы не выдержат. Гарри смеялся и пускался вдогонку — походка Северуса была все так же стремительна.
И когда они все же добрались — уставшие, опьяненные не столько единственным коктейлем, сколько душной ночью и предвкушением, Гарри с требовательным стоном повалился на покрывало, позволяя вылизывать, ласкать, зацеловывать до боли, и сам старался вернуть полученное. Северус пытал его долго и с наслаждением: прикусывал подушечки пальцев, неожиданно резко выкручивал соски, от чего вспышки удовольствия становились только ярче. Он специально избегал прикосновений к возбужденному до предела члену, нарочито грубо заламывал руку Гарри за спину и прижимал бедра, не давая двигаться. Но при этом шептал такие умопомрачительные глупости, которых Северус никак не мог знать. А если и знал — никогда бы не произнес.
В тот момент, когда член медленно раздвинул податливые мышцы и едва продвинулся внутрь, Гарри уже готов был умолять от нетерпения и дикого желания кончить во что бы то ни стало. Как угодно — от своей ли руки, его ли, от трения о простыню или просто от легкого поцелуя в мочку уха. Но Северус держал его крепко, схватив одной рукой за бедро, а другой за загривок, как котенка, и задавал медленный, выматывающий душу и тело ритм
Сладкие судороги стали совсем невыносимыми, и казалось, что вместе с яйцами, задницей, животом и пальцами в горячий жгут сворачивается не только сердце, но и кровать, комната, побережье и океан до самого горизонта — Северус сжал в ладони его член и сам привалился к влажной от пота спине, горячо и сбито дыша, выдыхая в самое ухо «Гарри», словно в мире не было других слов.
— Северус, почему? Почему ты не хотел делать этого раньше? — пульс бился на кончике языка, горло саднило, а в голове носился фантастический цветной туман.
— В возрасте есть свои преимущества, — ответил тот, и Гарри не увидел, а услышал его улыбку. — Уверен, тот мальчишка столько не продержался бы.
====== Глава 30. Феликс Фелицис (часть 2) ======
Три дня прошли в каком-то сонном угаре и радостной суете. Гарри не мог усидеть на месте, желая понять, узнать, ощутить и увидеть всё разом: ласки Северуса, соленые волны океана, вкус экзотических фруктов, незнакомую еду, странный акцент местных жителей с непривычно смуглой, карамельной кожей, редких туристов, ошалевших и размякших так же, как и он сам. Северус был серьезен и сосредоточен как обычно, но не отдергивал руку, когда Гарри вкладывал свои пальцы ему в ладонь, и не кривился слишком сильно, когда им улыбались незнакомцы. А еще Гарри так и тянуло узнать, отчего хозяйка бара смотрит на «мистера Си» с такой неподдельной благодарностью и восхищением.
Ужасно разозлился Северус только однажды — у небольшой хижины, рядом с которой торчал кривой щит, обещающий любые колеса в аренду. Владелец с трудом скрывал ехидную улыбочку, пока они перешептывались, выясняя, какой именно транспорт не умеют водить. Оба в жизни не сидели за рулем. Даже не представляли, как управлять автомобилем или маленькой, почти игрушечной «Веспой». Гарри не был уверен, что удержится на велосипеде, а уж вообразить на нем Северуса и вовсе не мог.
Северус с раздражением глянул на кучу пакетов с покупками, плюнул, схватил половину и зашагал вперед по грунтовой дороге, бормоча под нос:
— Никогда бы не подумал, что мне это понадобится.
До дома их любезно подбросила пожилая леди в микроскопической машинке, подобравшая их по пути. Северус с трудом втиснул длинные ноги под приборную панель.
— Раньше у меня не было необходимости передвигаться по острову так часто, — шипел он, распрямляя спину после поездки. Гарри смеялся и обнимал его, разминая плечи.
Спустя два вечера громкая Марисоль протянула Северусу вместе с лимонадом небольшую книжечку идеально-гриффиндорских цветов. Даже лев на обложке выглядел знакомо. Гарри наконец-то сообразил, зачем его таскали в грязную лачугу, где странный тип с хищной улыбкой и таким же, как у Колина Криви, фотоаппаратом, щелкал его на фоне белой пластиковой стены.
— Поздравляю, — криво улыбнулся Северус. — Постарайся использовать как можно реже. Я наложу на паспорт чары, но все же это подделка. Пусть и очень хорошая.
«Гарри Джеймс» — значилось на розовой бумаге четким печатным шрифтом. Без всяких Поттеров. Маггловская подделка с легкостью обошла все законы — Гарри Джеймсу, застывшему на фото с дурацким выражением лица, был двадцать один год.
Он всматривался в каждое свое отражение: в стеклянной двери банка, в океанской глади, в зеркале над умывальником — и никак не мог понять, почему Северус находит его красивым. Подбородок отвратительно быстро зарастал колкой темной щетиной, от которой было сложно избавиться по утрам. Бритвенные чары все еще оставляли на лице царапины, несмотря на оранжевую мазь из сундука Северуса. Губы — яркие и вечно припухшие, неровно отросшие пряди челки, какие-то безумные глаза за стеклами очков, совершенно неинтересный нос, несуразные руки и ноги, поросшие темными волосками, сбитые колени. Вдобавок — тощее тело, узкие бедра и талия, словно у девчонки. Нет, он определенно не был красив. Не так, как все эти яркие и счастливые люди. Не так, как Северус, чьи острые черты, бледная кожа и резкие движения вызывали интерес всех встречных, выделялись в любой толпе, и не было того, кто не проводил бы взглядом его худую фигуру.
А он был обычным. Самым простым мальчишкой — пусть и немного повзрослевшим — которому этот мужчина шептал по ночам пошлости и нежности, сцеловывал капли пота со слишком быстро загоревшей кожи и вжимал в себя его худые бедра, ввинчиваясь восхитительно твердым членом в задницу.
Северус больше не делал попыток изменить их роли в постели, хотя с нескрываемым удовольствием подставлял свое тело губам, рукам и языку. Один раз Гарри даже осмелился протолкнуть палец в его тугое отверстие: горячие стенки зажали, как в тиски, и он с ужасом подумал, что член не поместится в Северуса никогда, несмотря на то, что собственное тело убеждало его в обратном. Северус застонал и шире раскинул бедра, показывая, что готов. Но Гарри почему-то так смутился, что разом растерял всю смелость, а заодно и часть эрекции. Северус лишь ободряюще улыбнулся и, изогнувшись так, что позвонки, казалось, вот-вот порвут кожу, втянул в рот его полуопавший член.
— У тебя еще есть время решить, — успокоил он позже. — А, может быть, тебе это вовсе не нужно.
Прошло всего три дня. Целых три дня абсолютного счастья.
— Сегодня я собираюсь кое-что переделать в доме, — сообщил Северус за утренним кофе. — Хватит сидеть без дела, иначе мозги превратятся в пудинг. Хочу добавить подвал и оборудовать там кабинет. А тебе пора бы начинать учиться. Мы можем посвящать несколько часов в день школьной программе, и к концу лета ты будешь способен сдать экзамены.
Гарри тяжело вздохнул, но спорить не стал.
— Я займусь работами внутри дома, а ты обнови чары снаружи и не тревожь меня несколько часов. Можешь сходить на рынок. Деньги в ящике кухонного стола.
Цепь, до этого неосязаемая, вновь натянулась и явственно звякнула. Гарри даже потер запястье — так отчетливо почувствовал на своей руке металлический холодок. Северус пристально посмотрел на него, мрачно помолчал, а затем махнул рукой:
— А… делай что хочешь… Все равно тебя не остановить, — и побрел к сундуку, на ходу отправляя чашку в мойку.