Я перекрестилась. Перекрестились все, кроме Мортона, который сумел только поднять руку ко лбу. Его перекрестил король. Епископ свалился на землю и забился в судорогах. Народ шарахнулся. Неподвижным остался только Ричард. Он поднял глаза на меня. Я снова осенила себя крестом. Ричард медленно кивнул.
— Знаменье Господне! — крикнул отец Эдмунд. — Епископ оговорил честную женщину, и Господь его покарал! Помолимся!
Присутствующие дружно опустились на колени. Под чтение молитв корчащегося и блюющего Мортона замотали в какую-то тряпку и осторожно унесли.
За палатками мелькнул большой черный пес.
— Думаю, что все ясно, — сказал король.
— Обвинения должны быть сняты полностью и официально, — уперся Ричард.
— Дикон! — прошипел король.
— Все должно быть по закону.
— Ну, хорошо, хорошо.
В результате я обзавелась официальной бумагой о том, что точно не являюсь ведьмой, причем документ был более чем серьезный — за подписью короля, Великого коннетабля и лордов королевского совета и с печатью. Правда, Большая Королевская Печать осталась в Лондоне, но мне и личной печати короля хватило. Раритет! И точно пригодится. Хотя теперь вряд ли найдутся желающие обвинять меня в колдовстве.
Меня вернули в палатку. Тут и там раздавались здравицы королю, герцогу Глостеру и леди из Йоркшира. Сумасшедший дом! Но, похоже, что епископа можно теперь не опасаться. После такого шоу его карьера накрылась медным тазом сразу и окончательно. А нечего на честную даму наговаривать и на королей блевать. Кстати, король все-таки увернулся, а досталось кому-то другому. Хорошо бы Стенли. И там, похоже, не только тем заклинанием приложили, от которого Рон Уизли в книге про Гарри Поттера пострадал. Иначе с чего бы Мортону от креста корчится. И вот это пострашнее слизняков будет.
Но меня все равно трясло. Нет ничего такого, что нельзя было бы вывернуть и повернуть против человека. Даже добрые дела и помощь ближним. В палатке было распятие, и я опустилась перед ним на колени.
Вскоре раздались шаги. Дикон опустился на колени рядом. Некоторое время мы молча молились.
— Я не дал бы ни одному волосу упасть с твоей головы, — сказал он потом, — суд был бы честным.
— Я верю тебе, — ответила я, — это ведь не против меня было сделано, дело в тебе.
— Да, — он ударил стиснутым кулаком по ладони другой, — против меня. Епископ жадный и двуличный, неудивительно, что он истощил терпение Господа. Он уже немало нагрешил. То, что он оклеветал тебя, стало последней каплей.
— Что с ним? — спросила я.
— Он не смог принять Святые Дары, — ответил Дикон, — его передадут церковному суду.
— Здесь, во Франции?
— Вероятно. Это дело Святого Престола.
Я на мгновение прикрыла глаза. Не мелочимся. Как бы действительно лишнего внимания не привлечь. Кто там у нас сейчас из пап? Сикст IV? Вроде, вменяемый был. Иннокентий VIII с его жуткой буллой против ведьм и колдовства — следующий.
— Дикон, — тихо сказала я, — ты же не думаешь, что я…
— Нет, — сказал он, — в тебе нет зла, я точно вижу.
Я обняла его за плечи и прижалась к груди.
— Я боюсь, — сказала я, — я ведь не делаю ничего плохого, только лечу людей, а получается…
— Я не дам тебя в обиду! — сказал он, прижимая меня к себе. — Никому! Ничего не бойся.
Не могла же я сказать ему, что одного слова его брата-короля было бы достаточно, чтобы Мортон, раз заикнувшись о колдовстве, тут же забыл бы о нем. Что если бы безумный суд продолжался, то и меня, и свидетелей запутали бы софистикой, выдавая мои молитвы за обман и иллюзии. И что ему пришлось бы согласиться на что-то непереносимое для него или обнажить меч, потому что сдать меня он не мог. Как и поднять меч против брата. Господи! Какая же тварь у нас на троне… Скорее бы он уже подписал свой договор, получил денежки, и мы вернулись бы домой.
Может быть, если бы я не отправилась с Ричардом, ничего подобного бы не случилось? Но было бы что-нибудь другое, в этом я не сомневалась. И рядом не оказалось бы Сириуса с его богатым хулиганским опытом и остальных.
Дикон отбросил мое покрывало и гладил меня по голове. Это было так приятно. Все-таки иногда хочется стать маленькой и слабой, хотя бы на время.
Глава 16, в которой миром правит любовь: к деньгам, книгам и новым возможностям
Поговорить со своими удалось на другой день.
— Спасибо! — сказала я. — Чем вы его?
— Сириус врезал Slugulus Eructo, — хмыкнул Рабастан, — его поддержали, чтобы заклинание продержалось подольше. А я добавил одну наработочку — фамильный секрет. Похожим пользовались в Германии против особо ретивых инквизиторов, а мои предки доработали. Он теперь не сможет прочитать ни одной молитвы, даже перекреститься не сможет, а причастие будет оставлять на нем ожог. Снять может только тот, кто наложил. А я этого делать не собираюсь.