— Это не опасно? — уточнила графиня.
— Перед самим ритуалом надо помолиться и осенить себя крестом, — понятливо объяснил Антонин, — так что ничего недозволенного.
— Я хочу это видеть.
— Конечно, — согласилась я, — это можно устроить.
— А для чего все это? — графиня указала на все приспособления.
Объяснял Антонин, а я приступила к упражнениям. Да, это не наш грубый самодел, тут все было подогнано идеально, сплошное удовольствие. Как же мне всего этого не хватало!
— Что, леди Барбара, расслабились в прекрасной Франции? — подколол меня Антонин.
— Не говори! — ответила я, спрыгнув с турника. — Сплошное удовольствие. Проливной дождь, грязевые ванны на марше. Раздробленные кости и порванные сухожилия у солдат. А за это еще и чуть на костер не отправили. Про арбалетный болт из кустов просто молчу. Но вообще, не так уж и плохо, мне понравилось.
— Мы вот тоже… — проговорила графиня и вздохнула.
— Без милых дам и их заботы воинам очень плохо, — поклонился нам Долохов, — честь и хвала тем леди, которые не оставляют своих мужчин.
Ох, льстец! У графини уже и щеки зарумянились. Тут дело на мази, главное, не мешать, и все получится. Разве что Ричард взбрыкнет, но ведь жениться не обязательно. Не зверь же он, в самом деле.
Наконец, они оставили меня в одиночестве. Надо бы снова повторить все упражнения. И сшить рубаху и штаны, полотна у меня в достатке.
Разумеется, пришлось посвящать в наши планы Дикона и Энн. Как все-таки хорошо раньше было! Хочешь — занимайся, хочешь — медитируй, хочешь — ритуалы проводи. А теперь в известность ставь, да еще и разрешение спрашивай. Энн и ее дамы, похоже, считают, что я с приветом, но мне это только на руку. Впрочем, это могло бы быть опасным, если бы не мой Дар к целительству. Таким даже положено иметь странности.
А вот Дикон… Еще и в компанию навязался. Его там не хватало! Но он должен все знать и контролировать. Дел у него мало, что ли? Вон, опять жалоба на нарушение границы была, но отвязаться точно не получится. Еще и придумает себе что-нибудь, если его не пустить. Ужасно не хочется орать и корчиться от боли в его присутствии. И как бы чего не напортил.
Время до ритуала пролетело незаметно. Тем более что мне привезли двух пациентов, да и в замке работы хватало. Дик старательно помогал, но, похоже, что ему все больше и больше нравилось соревноваться с Джоном. Мальчишки наконец перестали цапаться и поглядывали друг на друга с уважением. Это было совершенно естественно, что мой сын все сильнее отдалялся от меня, да и в это время мальчики рано расставались с матерями. Рожать себе следующего ребенка, чтобы получить кого-то, полностью от меня зависящего, я не собиралась. Все равно пройдет несколько лет, и ребенок пойдет собственной дорогой. Давить и привязывать к себе насильно нельзя. Дику купили новую лошадь, сокола, он привык к дорогой одежде. И стал называть Дикона отцом, чего раньше никогда не делал. Он больше не был «только мамин». И это хорошо. На самом деле хорошо. Мой сын был плоть от плоти этого мира, и не смог бы прожить всю жизнь в Мортленде. Он ведь не только сын герцога, но и племянник нынешнего короля, если уж на то пошло.
Кэтрин занималась с гувернанткой, и я ее почти не видела. Девочка постигала непростую науку быть леди. Управлять огромным хозяйством — это вам не шуточки. Все-таки я рада, что меня миновала чаша сия, не мое это.
В Мортленде все было готово к ритуалу. Я совершила омовение, переоделась и вышла на поляну. Холодно, конечно, но тут ничего не поделаешь. Молитва. Снейп разливал зелье из котелка по чашам.
— Что бы вы не увидели, милорд, умоляю, не вмешивайтесь! — сказал между тем Антонин. — Можно все испортить.
Мы выпили тягучее терпкое зелье и вступили в круг. По телу прошла ледяная волна. Антонин запел.
Мое тело медленно поднялось над землей. Я вскинула руки, и тут же последовал рывок. Жуткая боль, словно бы меня вздернули крюком под ребра. Я повисла сломанной куклой. Больно, как же больно… Лунный свет перестал быть холодным, казалось, что на меня льется расплавленное серебро. Сознание отключалось, но я удерживала его, прося дать мне новые возможности. Глаза слезились, от чего казалось, что на небе несколько лун. Кости и мышцы плавились.
— Стой! Нельзя! — услышала я как через слой воды.
Но мне было не до того. Меня выгнуло так, что пятки коснулись затылка, и все вокруг завертелось.
Сколько это продолжалось, я не знаю, но наконец безумное вращение прекратилось, и я рухнула. Нет, не на землю, меня поймали.
— Ну, говорили же, ваша светлость, нельзя! — ворчал Антонин. — Чуть все не испортили. Хорошо, брат Саймон удержал. Теперь делайте с ней, что хотите, только пусть зелье выпьет.