— Но ведь Глостер… — пробормотала королева, но тут же жадно схватила печать.
Мужчина поклонился и вышел. Королева замерла посреди опочивальни с печатью в руках. Мне отчетливо было видно мечтательное выражение ее лица. Все, наш выход.
Сириус быстрой тенью метнулся к двери, отсекая королеву от выхода. Я накинула капюшон так, чтобы он скрывал мое лицо.
— Ну что? — спросила я. — Налюбовалась? А теперь отдай мне.
— А? — мадам испуганно уставилась на меня. Открыла рот, чтобы заорать, но заткнулась, услышав рычание. — Кто здесь?
— Отдай печать, вдова Грей, и тебе никто не сделает ничего плохого, — сказала я.
— Я? Да как ты…
— Мадам, не надо визга. А то прибегут, поинтересуются, чего это сожительница короля с печатью делает. Ну, чего уставилась? Все знают, что никакой свадьбы не было. А обещать жениться и валить в постель король был мастак. Не факт, что и леди Батлер первой оказалась. Давай сюда! Что ты с ней делать будешь, овца безрогая? Орехи колоть? Дай, кому сказала!
Сириус зарычал громче. Мне все это надоело, и я просто вырвала печать из жадных лапок Лиз Вудвилл. Она взвизгнула и бросилась на меня. Шаг в сторону, подножка, и королева влетела лбом в подножье королевской кровати. Бум!
Я подняла ее за шиворот. Жива. И тут мне в голову пришла совершенно хулиганская идея. Надо же придумать какое-то объяснение, куда делась печать. Будет им объяснение. Тяжелый кругляш впечатался в щеку королевы, оставив хорошо известный отпечаток.
Сириус очеловечился и распахнул дверь. Пинок под королевский зад. И жутким голосом:
— Не далась печать королевская в руки недостойные, воровские! Лишь достойному достанется!
В том помещении толпилось порядочно народу, что нам только на руку. Я тут же подхватила Сириуса и активировала порт-ключ. Нам пора в Тауэр. Теперь оставалось ждать.
В Тауэре царили тишь, гладь и Божья благодать. Маги запечатали все ворота, кроме главных, повесили везде маячки и не без комфорта устроились в той самой Фонарной башне.
Я показала им печать.
— Большая часть дела сделана, — сказал Люциус, — теперь нам остается продержаться до прибытия герцога с наследным принцем.
Я кивнула и приняла из его рук кубок с вином. Мы сделали все, что могли, остальное на Ричарде. А все равно сердце не на месте. Он очень умный, быстро просчитывает ситуации, у него огромный авторитет и высшая власть в стране на сегодняшний день, но как все это зыбко. А еще неизвестно, не изменили ли мы что еще? Вдруг не получится мирно распустить сопровождение принца Эдварда? Или какой-нибудь идиот решит выслужиться перед Вудвиллами?
— Очередные гости, — проговорил Лавгуд, взглянув на засветившийся шар, стоящий на столе.
Еще один член семейки Вудвиллов явился поторопить родича с вывозом казны.
— Скоро их складывать некуда будет, — хмыкнул Паркинсон, — но зато все деньги останутся в королевстве, и никто не будет отдавать неправомочных приказов. Королева тоже деморализована. К тому же уже все знают, что она пыталась прибрать к рукам печать. Еще бы разузнать точно, что сейчас творится во дворце.
— Переполох, — послышалось из угла, — ищут печать. Тем более что королева сдала епископа Рочестера и Линкольна, который ей печать и передал. Там уже кто-то помянул нечистую силу и покойницу Жакетту, в том смысле, что в ведьмины руки артефакт не дался. Все забыли и про умирающего короля, и про наследного принца, и про герцога Глостера. Служат молебен о возвращении печати. Здорово придумала с этой печатью на лице, кстати, мои поздравления.
— А дальше что? — спросила я.
— Дальше? — хмыкнул черт. — Герцог взбесился от твоей записки и прижал к стенке всех, кого поймал. Начал с Антонина. Вытряхнул информацию, что вы собрались помешать родичам королевы воспользоваться королевской печатью и казной. Разозлился еще больше, что его не поставили в известность. Принял присягу подданных от имени племянника и уже выдвинулся к Ладлоу. Молись, Барбара, чтобы остыл к тому времени, когда до Лондона доберется.
Я тяжело вздохнула. Что и требовалось доказать. Ой, что будет…
— А вообще, оно как? — спросила я.
— Все по плану, — загадочно усмехнулся черт и исчез.
На меня смотрели с сочувствием. Я пожала плечами. Дело сделано, к чему плакать над пролитым молоком. Орать я тоже умею, если что.