— И что теперь с этим делать? — в ужасе пробормотал епископ.
— Мы никому не скажем, — тут же заявила я, — это очень важно, но это действительно может быть опасным. Его высочество вступает в возраст, когда происходят очень важные изменения и у мальчиков, и у девочек. Господи! Да у него же… менструация начаться должна, как у девочки. А если тело изменено… Честно, никогда с таким не сталкивалась. Надо срочно расспросить королеву. Как-то же они эту проблему решали. Зелья? Ритуалы? Что вообще планировалось? Ведь еще немного, и ему надо невесту искать.
Послали гонца в Кросби Плейс за Рабастаном и Нарциссой. И священника в убежище при Вестминстерском аббатстве с полномочиями допросить королеву. Дик тут же занялся ревматизмом епископа. Тот пребывал в шоке. Дикон держался за голову.
— Может, к нам перевезти? — не очень уверенно предложила я.
— А если что-нибудь случится? — парировал Дикон.
Принц не очень понимал, что происходит, и злился. Рассказывать, какие зелья он пил, и проводили ли над ним ритуалы, отказался. Да уж… Мальчишки часто бывают противными, особенно в таком возрасте, но это была именно мерзкая девчонка. Даже смотреть противно. И такое на трон? Англия точно этого не переживет.
Оперативно прибывшие Рабастан и Нарцисса занялись пациентом. Дик поинтересовался у епископа насчет перекусить. Тот тут же отдал приказ. У него прошли боли, которые мучали его много лет, и он был счастлив.
— Безумие какое-то, — покачала головой Нарцисса, — это действительно девочка. Более того, милорды, если бы не извративший все ритуал, то девочка прожила бы долгую и счастливую жизнь. А теперь…
— Что? — Дикон уже явно был готов к худшему.
— Половое созревание просто убьет это существо, — тихо сказала Нарцисса, — ему осталось несколько месяцев.
Принц этого не слышал, его отвели в спальню, после того как Рабастан напоил его успокоительным.
— Ужас! — сказал Басти. — Бедный ребенок. Ему не только пол поменяли. Этот ритуал еще и забирает все хорошее, оставляя и усиливая самые отвратительные черты. Была бы милая девочка, которая иногда бы капризничала, а получился мальчик с чертами истеричной мегеры. Именно поэтому такие вещи и запрещены. Это восточный ритуал. Наложницы из гаремов получают статус жены, если родят сына, вот они и извращаются. Если ребенок потом умрет — неважно. Да и другого родить можно.
— Риверс об этом говорил, — пробормотал Дикон, — а я не понял. Господи! Что делать? Мы не можем это короновать. А чтобы объявить наследником следующего сына, необходимо предоставить доказательства.
Епископ покачал головой.
— Надо дождаться результатов расследования, — сказал он, — и еще раз проверить принца. Но я вам верю. Милорд, а Дар вашего сына, он на всех действует?
— На всех, — ответил за отца Дик, — правда, мама и аббат из Болтона мне очень сильно выкладываться запрещают. Хотя я очень хочу попробовать вылечить прокаженного. Кости и суставы обычно мама вправляет, я ей помогаю, только если еще какие-то повреждения есть. А всякие там артриты, радикулиты, камни в почках я легко лечу. Даже с подагрой получилось. Да вы напишите аббату в Болтон, я часто в госпитале помогаю. И отец Джон, который у нас в Миддлхэме при часовне, тоже подтвердит. Просто я потом очень сильно есть хочу. И если очень выложился, то долго сплю. А мама считает, что пока перенапрягаться нельзя.
Этого еще не хватало! Ну, Дик… Судя по глазам епископа, он ему точно прокаженного подгонит, а то и не одного.
— Дик! — сказала я. — Тебе только пятнадцать! Подожди еще пару лет.
— Уже пятнадцать, — выдал паразит.
Епископ похлопал меня по руке.
— Это естественно для женщин, моя дорогая леди, считать своих сыновей детьми. Но я вас понимаю. Будет очень жаль потерять этот чудесный Дар. Не бойтесь, никто не будет заставлять вашего сына работать на износ. Но если он действительно сможет помогать страждущим, то нельзя ему этого запрещать. Господь очень щедр к вам, нельзя оставлять в небрежении Его Дары. Я сейчас же напишу в аббатство, возможно, нам понадобятся свидетельства.
Дикон взглянул на довольного сына.
— Он лечит людей с трех лет, — сказал он, — а леди Барбара — с десяти. Я сам могу быть свидетелем. Мы просто не говорили об этом много.
Епископ моргнул. Ясен пень, если и имел что-то против нашей скандальной семейки, то теперь его мнение поменялось. Действительно, нужно быть ослом, чтобы выпускать подобное из рук.
— Все-таки хотелось бы еще удостовериться, — пробормотал епископ.
— Мне можете привести любого с переломами, смещениями и травмами, — сказала я, — если, например, сломанные кости повредили внутренние органы, то работать мне придется вместе с сыном. Прокаженного, думаю, пока не стоит. Может быть, обойдемся каким-нибудь воспалением? Господи, как все это не вовремя!