— Заберешь и будешь читать сам? — тихо спросила я.
Он опасно прищурился. Я не опустила глаз — не дождется. Он отложил книгу и шагнул ко мне. Я не отступила. Еще один шаг. Еще…
— Интерес к таким вещам оскверняет, — сказал он.
— Ты считаешь меня грязной? — спросила я.
— Нет.
— Или ты думаешь, что прочитав про это, кто-то начнет насиловать детей, убьет свою мать или станет жить со своими сестрами? Это темная сторона прекрасного Рима, не более того.
— И тебя притягивает тьма?
— Свет и тьма неразделимы, Дикон. Если не будет тьмы, то свет уничтожит все живое, а тьма тоже нуждается в свете.
— Значит, ты моя темная часть? — быстро спросил он, сдергивая с моих волос покрывало.
— Мои темные волосы не делают меня исчадьем ада, — ответила я, — а светлые локоны бывают не только у ангелов.
— Но в тебе есть что-то такое, что я не могу понять, — сказал он, проводя ладонью по моим косам, — и это что-то действительно темное. Я никогда никого так не хотел, но в тебе нет нежности, кротости, покорности, перед тобой не хочется опуститься на колени.
— А чего же хочется? — спросила я. — Намотать косы на кулак и потащить в постель?
Он как раз зажал обе косы в кулак.
— Вырвать твой ядовитый язык, — ответил Дикон, — и да, этого тоже хочется.
— Не увлекайся, — прошептала я, — а то еще и ударить захочешь, а этого я никогда не прощу!
Он все-таки намотал мои косы на кулак, заставив меня поднять голову, но больно не делал.
— Нет, — ответил он, — не ударю. Этого мне никогда не хотелось. Но то, что ты со мной делаешь…
— Дикон, — тихо сказала я, — если я вдруг стану нежной и покорной, то это буду уже не я. Неужели ты этого хочешь?
— Нет! — отрезал он.
Я облизнула пересохшие губы. Он рвано выдохнул. Похоже, что это оказалось последней каплей, потому что меня подхватили на руки и потащили на кровать.
Разорюсь на платьях.
— Ты так и будешь рвать мою одежду? — тихо спросила я, приподнявшись на локте и глядя на него сверху вниз. Бережно провела кончиком пальца по упрямо сжатым губам, по подбородку. Он прикрыл глаза.
— Не сердись, — сказала я.
Он молчал. Я потянулась и поцеловала его в губы, в подбородок, в шею и прижалась к груди. Меня погладили по голове. Не злится. Думает. Я потерлась щекой о его грудь. Он фыркнул.
— Ластишься?
Я вздохнула, погладила его по плечу. Тут много можно было чего сделать на самом деле, но это было бы самоубийством. И концом всему. Придется сдерживать свои порывы и желания. Разве что лизнуть чуть солоноватую кожу, а дальше нельзя.
— Хочешь, я отдам тебе все мои платья? — спросила я, вырисовывая пальцем замысловатый узор на его груди. — Будешь рвать, когда рассердишься.
Он резко перевернулся и теперь сам был сверху, а я запустила руки в его волосы и перебирала мягкие пряди. Он улыбнулся.
— Ты больше не будешь читать таких книг, — сказал он.
— Не буду, — сказала я, — даю тебе слово. На свете столько всего интересного. Я как раз хотела Беду Достопочтенного* почитать. Тебе копию сделать?
— Сделай, — согласился он. — А я думал, что ты будешь настаивать на своем. Эти книги остались от твоего мужа?
— Не только, — сказала я, не желая врать, но ведь и от упыря кое-что осталось — по черной магии. А еще травники и сборники рецептов зелий. — Дикон, книги нельзя уничтожать.
— Я и не собираюсь их уничтожать, — ответил он, — и понимаю, что прочитав все это, можно понять, что нельзя делать и что дурно. Просто меня беспокоит, сколько ты знаешь о тайном, запретном, недозволенном.
— Помнишь, я рассказывала о единорогах? — спросила я. — И о добровольно данной крови? Именно потому, что я знаю, что это такое и чем опасно, я никогда этого не сделаю. Понимаешь, я не шагну в пропасть, потому что отчетливо ее вижу. А те, кто только бредут по краю, они могут думать, что еще один шаг нечего не значит. И еще один, и еще. А потом слишком поздно. И назад не вернуться, нет пути — как у леди Риверс или у моего покойного мужа.
— Но ведь твой муж…
— Нет, — сказала я, — я бы выскочила в окно. Тебе важно это знать?
— Я не могу даже думать, что кто-то касался тебя, — сказал он, — тем более упырь.
— Он только кольцо мне на палец надел, — ответила я, — и все. Брак подтвержден не был. Есть вещи страшнее смерти.
Дикон сильно прижал меня к себе. Мне даже интересно стало, допрашивал ли он так же Энн. У нее ведь там тоже то ли подтвержденный, то ли не подтвержденный брак. И не спросишь. Вот ревнивец! Хотя принц Эдвард упырем точно не был. Тут, наверное, проще пережить, если что.
— Ты не будешь носить его кольцо, — между тем продолжал Дикон, — это неправильно. Если тебя обвенчали с темной тварью, то такой брак не может быть действительным. Дика будут именовать по названию поместья и тебя тоже.