Владимир Торин
И гаснет свет
Часть первая. Милые игрушки.
Гудок штормовой тревоги прорезал густой грязно-серый туман. Лениво завывая с аэро-бакенов и со столбов на перекрестках, сирена Срочного Тревожного Предупреждения оповещала жителей города, что к ночи ожидается туманный шквал.
Мгла затопила Габен еще ранним утром. А затем, с каждым часом, она все поднималась и замешивалась, уже к вечеру сгустившись настолько, что полеты над городом отменили. Даже наземный транспорт работал с перебоями: кэбы исчезли, старенький омнибус не ходил, да и на трамваи было рискованно полагаться. При этом обвившие паутиной город трубы пневматической почты дрожали, почти не успокаиваясь, – сегодня они работали в усиленном режиме: личное общение заменили собой послания в капсулах.
Когда начало темнеть, уже ни у кого не осталось сомнений в том, что, пока шквал не закончится, нос из дома лучше никуда не высовывать. Ну а те, у кого дома не было, забрались в подвалы и на чердаки, забились в щели, откуда их не вытянуть – разве что клещами.
Постепенно улицы опустели. Полицейские тумбы на перекрестках выглядели одинокими и покинутыми – констеблей распустили по домам еще в два часа дня, и сейчас вроде как было самое время для всяческой мерзости, что порой творится на габенских улочках, но различные грабители, коварные убийцы, заговорщики и им подобные предпочли взять выходной. И то верно – кому захочется исчезнуть в тумане, раствориться в нем без следа.
Когда окончательно стемнело, Тремпл-Толл, который еще называют Саквояжным районом, словно бы и вовсе вымер. Мощеные брусчаткой улицы и мосты, обычно суетливые и бурлящие жизнью дворы-колодцы, еще вчера шумные рынки и нервная, как пациент психушки, Чемоданная площадь с хмурым зданием вокзала – все замерло и смолкло…
Время будто бы остановилось в укутанном во мглу городе. Помимо гудков сирены, от которых всякий раз внутри все вздрагивало, здесь сейчас не раздавалось ни единого звука. Вой ветра, трамвайные звонки, людские голоса, обычные для Тремпл-Толл скрипы, скрежет, звон, дребезг… их словно выключили. Туман пожрал все.
Почти все. Если вслушаться, в районе улицы Бремроук можно было различить звук быстрых шагов.
В тумане шел человек.
Совершенно не примечательный с виду человек – такой, знаете ли, обывательский обыватель. Но вся его обыденность сходила на нет, стоило только к нему как следует присмотреться. Это был нервный, чем-то обеспокоенный мужчина средних лет. Волосы взъерошены, пальто распахнуто, шляпа-котелок танцует в дрожащих пальцах, а под мышкой зажат портфельчик, из которого торчат конторские бумаги, подписанные неким Джонатаном Мортоном.
Даже невооруженным глазом было видно, что Джонатан Мортон то ли о чем-то забыл, то ли что-то потерял, то ли кого-то искал. Или же все это одновременно. И нервозность его, казалось, была вызвана вовсе не приближающимся к городу туманным шквалом.
Сегодня пошло не так решительно все. Это был именно тот день, когда Джонатан должен был быть дома пораньше, но мистер Лейпшиц-старший из конторы «Лейпшиц и Лейпшиц», начальник Джонатана, будто назло никого не отпускал до тех пор, пока даже конторские часы не устали идти. Злобный старик заставил всех своих служащих доделать отчеты, и никакие просьбы и мольбы не могли тронуть его сухую канцелярскую душу. Какие там просьбы, если даже сообщение о том, что на город надвигается жуткий шторм, в виде аргумента засчитано не было. И лишь когда дотошный глава конторы лично удостоверился в том, что все бланки заполнены, папки завязаны, а чернила налиты в чернильницы, он смилостивился и распустил своих клерков по домам.
Было восемь часов вечера. Стемнело, а туман уже поднялся до уровня третьего этажа. Раздраженный и уставший, Джонатан вышел из унылого, как ноющая зубная боль, здания, которое всей душой презирал, и направился к станции паротрамвая «Беззубый мост».
На станции во мгле стояли несколько человек. Встревоженные глаза, нахмуренные брови и нервно прикушенные губы. Эти люди напоминали лунатиков, которые вдруг вышли из своего сомнамбулического блуждания и явно не понимали при этом, где они оказались и как сюда забрели. Кто-то кивнул Джонатану, кто-то бросил на него быстрый взгляд и отвел глаза, а кто-то внутренне удовлетворенно осклабился, словно что-то шло по какому-то его плану.
Джонатан просунул в щель для монет пятьдесят пенсов и крутанул ручку. В тот же миг билетная будочка затряслась и заскрежетала, словно захихикала, и из нее выполз билетик. Разогнав рукой туман перед лицом, Джонатан уставился на станционные часы, висящие на столбе. Выделывали они что-то странное: ячейки на датчике обратного отсчета до прибытия трамвая зависли между «10» и «09». Судя по всему, часы были попросту сломаны…