– Попался! Попался! Попался! – мерзко захихикал Малыш Кобб. – Глупый мальчишка! Я просто прикидывался! На случай, если ты, дурачина, приведешь своих глупых родителей. Они бы увидели обычную деревянную игрушку на полу и не поверили бы тебе. А когда ты все-таки пришел один, я решил подшутить… ха-ха-ха… я такой остроумный!
Калеб почувствовал, как слезы подбираются к глазам.
– Открывай! – велел Малыш Кобб,
Мальчик положил чемодан на бок, немного повозился с защелками и откинул крышку. Малыш Кобб вытянул свою тонкую шею.
– Что тут у нас? Любопытненько!
В чемодане хранились старые, милые сердцу мамы и папы, вещи – их любовные письма и прочие предметы, цена которых измеряется бессонными ночами, пролитыми слезами и часами ожидания. Это был чемодан, полный потаенных надежд, полузабытых страстей и прочих взрослых штук, которые Калеб пока что не понимал.
Малыш Кобб схватил одно из писем и принялся его громко читать, после чего, презрительно рассмеявшись, порвал вместе с конвертом на мелкие кусочки:
– Что за бездарность! Что за нелепость! Фу! Фу! – Он порвал еще несколько писем, после чего повернулся к Калебу и велел ему: – Доставай! Все доставай!
Калеб принялся аккуратненько вытаскивать связки писем и прочие вещи, что там хранились, чтобы они не помялись и не испортились, но Малыш Кобб был нетерпеливой куклой – он взвизгнул:
– Быстрее! Быстрее, я сказал!
После чего принялся сам вышвыривать предметы из чемодана один за другим и, когда тот опустел, велел мальчику забираться внутрь. Калеб, перепуганный и оттого совершенно безвольный, покорно влез в чемодан.
– А теперь подгибай ноги! Сгибайся! Сгибайся сильнее!
Но Калеб никак не мог уместиться в чемодан – что бы ни делал, как бы ни сгибался, как бы ни ворочался. А Малыш Кобб был недоволен, он стучал ногами по полу, пинал чемодан и все твердил:
– Сгибайся! Всякий должен уметь прятаться в чемодан!
Но у мальчика ничего не выходило. Шея Калеба, его руки и ноги неимоверно болели. Он несколько раз получил крышкой чемодана по спине, но результат был все тем же. В какой-то момент кукла, видимо, поняла, что из этого ничего не выйдет, и велела:
– Вылазь! Вылазь, ты, жалкое ничтожество! Не зря Хозяин говорил, что дети – бессмысленные существа!
Когда заплаканный Калеб вылез наружу, кукла напомнила ему про грязных плакс, но отчаянного хныканья это не остановило. Мальчик шморгал носом и вытирал всё прибывающие слезы рукавом пижамы.
– Ты плохой, – проныл Калеб. – Я думал, ты хороший, а ты плохой! Ты порвал мамины письма и дернул меня за язык. Очень больно! И в чемодан заставил залезать! Я думал, ты будешь моим другом, и мы будем все время вместе. Думал, мы будем играть…
Малыш Кобб поморщился.
– Ну, ладно-ладно, не плачь, – едва сдерживая отвращение, проговорил он. – Давай играть.
Калеб поднял на него мокрые глаза.
– А ты будешь хорошо себя вести? Обещаешь?
– У меня правило – никаких обещаний! – важно заявила кукла.
– Пообещай! – потребовал мальчик.
– Ну, ла-а-адно, – протянул Малыш Кобб. – Обеща-а-аю. Буду хорошо себя вести. Давай уже играть.
Но, разумеется, Малыш Кобб соврал. Он ни на мгновение не думал хорошо себя вести. А быть может, просто знал, как это.
– Нам нужно понять, что ты умеешь! – заявил он. – Хозяин говорит, что детям самое место на свалке, и они ничего не умеют, потому что все они – полные ничтожества.
– Ты обещал! – напомнил ему Калеб, но Малыш Кобб поднял руку – мол, подожди, это еще не все.
– Хозяин – дурак, – сказал он и вдруг огляделся по сторонам, бросил испуганный взгляд на зашторенное окно и в страхе вжал голову в плечи. – Что он может знать! Ты вот не такой уж и ничтожный. Тебе только надо немного научиться. И тогда ты перестанешь быть бессмысленным.
– Научиться? – удивился Калеб.
– Ну да. – Кукла усмехнулась. – Так что давай тебя обучим хорошим манерам! Согласен?
Малыш Кобб не стал дожидаться ответа и принялся руководить ребенком: он заставлял его делать сперва одно, затем другое, после третье, но всякий раз он был недоволен – прямо как строгий учитель. Он требовал, чтобы Калеб кувыркался и шалил, учил его показывать плохие жесты, велел ему браниться – да так, что мальчик не понимал практически ни одного слова из тех, что был вынужден повторять. Малыш Кобб его шпынял, больно тыкал острыми пальцами, один раз даже отвесил пощечину. И в какой-то момент Калеб почувствовал, что с некоторых пор вовсе не Малыш Кобб его игрушка, а что он сам – игрушка Малыша Кобба.