Марго всегда относилась с презрением и недоверием к высокомерным габенским дамам, которые неукоснительно и до боли дотошно следуют всем-превсем правилам, ходят, высоко задрав нос, читают прочим лекции и мнят себя не менее чем профессорами в предмете «Воспитание чада. Академический курс». Она считала, что внутри у этих женщин живут подлинные плутовки, которых те сами стыдятся и всячески пытаются скрыть. Она как могла пыталась не походить на них, поэтому временами была с Калебом мягка, позволяла ему иногда просто побыть ребенком, в отличие от тех матерей, что либо пылинки сдувают со своих чад, либо с младенчества пытаются воспитать из них идеальных механических автоматонов. Ее старшая сестра Джеральдин, к слову, была как раз из последней категории, поэтому нечего удивляться, что между ней и Марго были довольно прохладные отношения. Все усугублялось тем, что Джеральдин сразу же невзлюбила Джонатана и его склонную к непоседливости, рассеянности и некоторому авантюризму натуру. Но именно за все эти вещи сама Марго его и любила. Притащить домой жуткую пыльную игрушку, сделанную, вероятно, намеренно, чтобы пугать, мог догадаться лишь Джонатан, и Марго вдруг поймала себя на том, что совсем не злится на супруга, а, наоборот, даже считает его выходку хоть и глупой, но отчасти забавной.
– Папа, держи! – Калеб вернулся со щеткой.
– Ну что, Малыш Кобб! – театрально провозгласил Джонатан, нацеливая щетку на куклу, словно револьвер. – Я вызываю вас на чистильный бой! Это дуэль, сэр! И она продлится до тех пор, пока вы не будете вычищены как следует!
Калеб рассмеялся, и Джонатан принялся возить щеткой по одежде куклы, по ее здоровенной голове и топорщащимся волосам. Пыль поднялась на всю гостиную.
Калеб расчихался, а Марго возмущенно возопила, чтобы Джонатан чистил это чучело в прихожей, поэтому никто не услышал, как чихнул Малыш Кобб.
– Нас выгоняют! Нас выгоняют! – с деланным ужасом воскликнул Джонатан, и Калеб снова рассмеялся.
– Вот именно! – задорно сказала Марго. Порой Джонатан подавал сыну не лучший пример, но он всегда мог его рассмешить, он был добрым человеком, и, глядя, как он несет Малыша Кобба в прихожую на руках, будто короля, распевая песенку «Важные персоны – дырявые кальсоны», а Калеб прыгает вокруг и подпевает, ее сердце наполнилось нежностью.
– Ой, пироги! – воскликнула Марго и ринулась к печи…
Вскоре пироги заняли почетное место на столе, а Малыш Кобб был приведен в какой-никакой порядок. Джонатан поднял его на руки и усадил на стул.
Внутри что-то громыхнуло.
– Должно быть, какая-то деталь отвалилась, – сказал Джонатан и добавил, тихонечко обращаясь к жене: – Мистер Гудвин, кукольник, кажется, был рад избавиться от этой куклы. Видимо, она сломана.
Последнее мальчик услышал.
– Нет! Она не сломана! Она хорошая!
– Утром я посмотрю. Может, получится приклеить.
– Можно я с ней пока поиграю? Ну, пожалуйста! Я недолго! Честно! Совсем немножко!
– Уже так поздно… – начала было Марго.
– Ну, пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста!
Джонатан и Марго переглянулись.
– Ну ладно, – сказала Марго. – Но как только я велю тебе идти спать, ты тут же гасишь свет. Договорились?
– Да-да!
– Хорошо. Джонатан, отнеси Малыша Кобба в комнату Калеба. Он слишком тяжелый.
Джонатан поднял куклу на руки и направился с ней к лестнице:
– Мы отбываем в дальнее плавание, до самой детской! Задраить люки! Поднять перископы! Покормить мышей!
– Каких еще мышей? – со смехом спросил не отстающий Калеб.
– Каких-нибудь! Всяких мышей! Голодных! – веско заметил Джонатан.
Когда он вернулся в гостиную, Марго обняла и поцеловала его.
– Ты молодец, – сказала она. – Он так счастлив. Кто бы мог подумать, что этот маленький уродец Малыш Кобб станет таким замечательным подарком.
Джонатан улыбнулся и поцеловал жену. Он и сам был рад, что мистер Гудвин оказался неправ, и вся его теория о подарках, купленных в последний момент, не стоила и выеденного яйца.
– А какой пирог вкусный? – спросил он и втянул носом душистый аромат, стоящий в гостиной. – С рыбой? Или с грибами?
Марго поглядела на него с деланной обидой:
– Они оба вкусные! – заявила она.
***
В детской горел камин. Тени от огня танцевали на стенах и потолке, вырисовывая на них таинственные узоры. Шторы были задернуты. За окном бушевал туманный шквал, и сирена потонула в нем, как в мешке.
Калеб уже переоделся в свою голубоватую полосатую пижаму, правда вот, находился он отнюдь не в кровати. Время было позднее, и мама уже несколько раз велела ему идти спать, но как он мог лечь и уснуть, когда здесь такое происходило!