Но все-таки я любила наш дом и пыталась создать в нем, насколько это было возможно, некое подобие уюта. На стенах с замытыми пятнами повесила картины, на полках, которых было немного, расставила безделушки и ароматические свечки. Мне казалось, что эти ухищрения могли помочь скрыть неприглядность нашего существования, но в те моменты, когда я не врала себе, понимала, что уловки не работают: квартира наша жалка и убога, обстановка – бедна и нелепа, да и жизнь – бессмысленна и несчастна.
Мама встретила меня, как всегда, в халате и с сигаретой в зубах. У нее была такое обыкновение: в любое время года, вернувшись домой, переодеваться в старый халат и закуривать. По всей видимости, сегодня она не планировала изменять своей привычке.
– Ну как? – спросила она, выпуская дым изо рта.
– Устала очень, – ответила я нехотя. Мне действительно не хотелось ни с кем говорить. Несколько часов, проведенных наедине со старухой, лишили меня сил. – Сигарету дай.
Мама выдала мне сигарету, и мы вместе затянулись дымом.
– Понятно, – сказала мама, которой всегда все было понятно. – Долго ты там не протянешь.
– Нет, почему же… – уныло промямлила я. – Это же только первый день.
– Посмотрим, – усмехнулась мама и снова затянулась сигаретой.
Глава третья
Наутро я снова отправилась на работу. В тот день перемыла все стены, двери, две ванные комнаты и убила все отведенное мне рабочее время.
На третий день я перестирала белье, полила все кактусы (почему-то у старухи росли только кактусы), пропылесосила диван и два ковра.
Все это время старуха со мной не разговаривала, лишь изредка давала короткие, отрывистые указания:
– Здесь пятно. Иди почисти.
И я молча исполняла ее приказ.
– Тут плохо, пыль осталась. Иди вытри.
И я вновь без единого слова выполняла требование своей подопечной.
За это время я успела подробнее рассмотреть ее. Роста она была маленького и даже при моих скромных габаритах едва доставала мне до плеча. Комплекции полноватой, большой живот, как мешок, висел у нее где-то под грудью. По всей видимости, с возрастом она сморщилась и сжалась, как старый, застиранный носок.
Впрочем, как следует разобрать достоинства ее фигуры у меня не получалось, потому что старуха по большей части сидела на диване, а если и поднималась, то хваталась за ходунки и сгибалась в три погибели. Волосы ее были средней длины, до плеч, волнистые и абсолютно седые, лицо испещрено сетью морщин. На лбу и возле губ они походили на глубокие трещины, на щеках и подбородке – на мелкую паутину.
Но как и в первый день, меня поражали ее глаза. На дряблом старческом лице они казались особенно неуместными. Темные, горящие, умные, они словно прожигали кожу и заглядывали в душу. Я старалась не встречаться с ней взглядом, потому что знала: я его не выдержу.
Домой я возвращалась обессиленная. Чувствовала, что общение со старухой – даже не общение, а нахождение рядом! – высасывает все соки. Она, как ядовитый паук, впивалась в меня и тянула мои жизненные силы.
– Ну, я же говорила! – торжествовала мама. – Эта старуха тебя в могилу сведет.
– Но у нас нет выхода! – пыталась я взывать к ее благоразумию. – Чем мы будем платить за квартиру?
– А чем всегда платили? – Мама удивленно разводила руками и поднимала вверх густо подведенные брови. – Ведь выкручивались как-то.
– Нет, я не хочу «как-то», – вяло спорила я. – Я хочу жить нормально. Я хочу купить себе шмотки, я хочу нормальную свою комнату. Понимаешь?
Она лишь пожимала плечами. Эта жизнь, это убожество, которое нас окружало, эти запахи и вопли ее ничуть не смущали. Она привыкла к ним. Но я задыхалась здесь.
На четвертый день делать было абсолютно нечего. Я тупо сидела рядом со старухой на стуле у круглого маленького столика и смотрела на свои колени.
– Сидишь? – послышался скрипучий голос.
– Сижу.
– Почему не работаешь?
– Делать нечего.
– Ну пойди ковер подмети.
– Я только вчера пылесосила.
– Вчера не считается. Иди.
Я встала, тяжело вздохнула и поплелась за пылесосом.
– Пылесос оставь! – послышался приказ.
– Почему?
– Нипочему.
– И как же я буду ковер чистить?
– Веником.
– Чего?
– Ты что, не знаешь, что такое веник?
Честно говоря, я плохо представляла себе, что такое веник. Дома мы пользовались только жесткими щетками.