Пусть сегодня поиграет Абдул, а…
– Нет, – заревел Месей. – Это моя.
Бегги не узнавала детей, они стали как звери с
добычей.
– Значит, остается один выход, – произнесла Бегги и заковыляла домой.
Она вернулась с большими ковровыми ножницами. Она заставила детей растянуть гармонь на
всю длину, затем палкой отмерила середину и запустила лезвие ножниц внутрь. Мальчики молча и
с изумлением следили за тем, как бабушка разрезала гармонь пополам.
31
Дети, каждый увидев в своих руках свою часть,
вначале обрадовались. Абдул, счастливый, тут же
исчез со своей половинкой.
Месей, успокоившись, разглядывал свою половину в полном недоумении – до него только начало
доходить, что гармони больше нет.
– Ба.., что ты сделала? – Слезы уже подступили
к глазам, и он был готов расплакаться.
– Ничего, сынок, – поучительно произнесла старая Бегги, – все по нашей табасаранской поговорке: кто хочет всего, остается без ничего.
.
32
НАМЕК ДА НЕВДОМЕК
Невыспавшийся пятиклассник Вова и его отец,
Александр, всеми уважаемый фермер на селе, безропотно сидели на кухне за стеклянным столом в
ожидании завтрака. Каждодневная вынужденная
процедура.
Сейчас войдет мать в фартуке с подносом в
руке и улыбкой на лице. Она скажет: «Приятного
аппетита, мальчики. Что, проголодались?»
Но не тут-то было: она вошла молча и с треском
водрузила тарелку с яичницей перед Вовой. Это
стало для Вовы и тем более для мужа полной неожиданностью.
– Мама, ты что? – испуганно, с широко открытыми глазами проронил Вова, хлопнув глазами.
Отец выпрямился на стуле.
– Я – ничего, – громко произнесла мама. Ее голубые глаза сверкали, нежные черты напряглись. – А
вот ты что? Я тебя родила, вырастила, кормлю, а ты…
– Ма-ма, – протянул Вова в недоумении. – Что
случилось?
– Математика – пять, – продолжала Света. – Английский – пять, а русский – три. Можешь объяснить?
Вова поднял многозначительный взгляд из-под
длинных пушистых ресниц на отца, как бы выводя
его на чистую воду.
Светлана тоже переметнула взор на мужа, догадавшись, где собака зарыта.
– Подумаешь, русский – тройка, – начал оправдывать отец, заступаясь за сына. – Математика
нужна, чтобы считать деньги, английский – для
бизнеса. А русский, что его учить – он и так родной. Мой дед любил говорить: языком масла не
собьешь.
– Это, он, наверное, употреблял по другому
случаю, – съязвила Света. – Думать надо.
33
– Правильно, мам… – поворачивая голову вслед
за мамой, поддержал Вова, – дед мне объяснял значение этой поговорки. Это, когда человек много
болтает, а работать не хочет.
Отец через стол дотянулся до Вовы и слегка
шлепнул по головке со словами:
– Это дед имел ввиду тебя, сынок. Я никак не
могу приучить тебя убирать со стола твои школьные принадлежности, а то все мама, да мама.
– Да, ладно вам: один стоите другого, – сказала
Света.
Наступала весна, оттягивая полевые работы изза дождей. Саша нервничал – поле было готово, а
сеять не мог. А когда наладилась погода и ушли
сроки, его начали мучить сомнения – сеять или нет.
Посевная техника была собрана в углу большой
клетки. Рабочие беспечно сновали между тракторами и сеялками, резвясь как маленькие дети – им
было на все наплевать: проблемы вождя их не интересовали. Лишь Саша, одетый в резиновые сапоги и гимнастерку, уныло хранил молчание. Он
осматривал огромное поле, которое может преподнести сюрприз. Так что это было для него шекспировским вопросом – «быть или не быть?».
– Александр Николаевич, – обратился к нему
один из старых трактористов, сочувственно глядя
из-под насупленных бровей. – Что будем делать?
Саша тяжело вздохнул. Он нагнулся и взял горстку
чернозема, и начал катать между пальцами до тех пор,
пока она вся не просыпалась обратно на землю.
– Не знаю, – беспомощно признался Саша.
– Вы знаете, что, – посетовал тракторист, – надо
поинтересоваться у старика Дмитрия Яковлевича.