и записывал на листок цифры технико– экономического обоснования рационализаторского предложения. Он пришел к выводу, что проект, принятый
к осуществлению три года назад, устарел. Зигзаги
линий электропередач, сделанные с учетом рельефа местности, он стал переводить в прямые линии
и, к своему удивлению, обнаружил значительную
сумму экономии государственных денег. Выйдя
из кабинета после полуночи, он напевал песню и,
подпрыгнув, сорвал с дерева две сливы. Сторож
подошел на помощь.
76
– Гаджи Раджабович, я могу сорвать для вас
сливы, если хотите, – предложил сторож. – Проголодались, наверное.
– Чуть-чуть, Усман-халу, – ответил Гаджи, –
сливами голод не утолишь – мне бы мамины пироги сейчас.
– Не надо так долго работать, – посоветовал
Усман. – Здоровье надо беречь смолоду, сынок. До
вас никто так долго не задерживался на работе –
так желудок может заболеть.
Утром следующего дня Гаджи вызвал к себе
главного инженера Камала, который, увидев на
столе перерисованные чертежи, в недоумении
уставился на Гаджи.
– Догадываешься, в чем дело, Камал, – с иронией спросил Гаджи.
– Нет, не догадываюсь, – ответил он.
– Я сегодня останавливаю работы по всем направлениям, – деловито произнес Гаджи. – Смотрите сюда. Я все переделал – экономия составляет
почти тридцать процентов от первоначальной стоимости. К тому же, сможем догнать график ввода
в эксплуатацию. Так что, нашему руководству не
надо унижаться и просить откладывать время.
Камал помотал головой.
– А как ты собираешься это делать?
– Я сегодня в восемь часов разговаривал с директором летного отряда в Баку, и он готов дать
нам два вертолета.
– Вертолеты? – переспросил Камал, округлив
глаза. Прошло несколько секунд, прежде чем он
приобрел дар речи. – Вертолеты?
– Да, конечно, – уверенно сообщил Гаджи. – Я
все тут рассчитал. Завтра утром я на поезде уезжаю в Баку, чтобы заключить договор с летчиками, а оттуда – в Тбилиси, чтобы утвердить изменения в проекте.
77
– А в Махачкале в курсе?
– Нет, – задумавшись, ответил Гаджи. – Им ничего не говори. Я боюсь, что не поддержат. Им скажи, что я уехал в командировку.
Камал стоял в растерянности.
– Послушайте, – рассуждал Камал, – а если не
получится, ты представляешь, что с тобой будет –
это саботаж и тюрьма.
– Вот видишь, почему я это скрываю от руководства, – с ухмылкой продолжал убеждать коллегу Гаджи, – потому что, как и ты сейчас, они будут страховать свои спины. Надо рисковать, чтобы
пить шампанское, Камал. Так что сегодня вместе с
экономистом помоги мне довести все расчеты до
ума, чтобы в Баку я был во всеоружии, и мы сделаем большое дело…
На следующий день лампочка в кабинете начальника горела допоздна, как и вчера, а сторож поджидал его у выхода. Когда Гаджи вышел из кабинета,
сторож протянул ему сверток. Гаджи удивился.
– Что это, отец?
– Пироги, сынок, старушка испекла специально
для тебя, – сказал старик. Они еще теплые. Ешьте.
Гаджи склонил голову: мама любила говорит –
человека человеком делает доброта и сострадание.
Этот сторож беспокоится за меня, что у меня может заболеть желудок.
Он, хватая из рук теплое вафельное полотенце
с пирогами, внимательно посмотрел в его карие
глаза, которые, прищурившись, излучали тепло.
Может быть, сейчас он сам голоден, но ему будет
вдвойне приятно, если я приму его угощение.
– Передайте вашей супруге большое спасибо,
отец, – сказал Гаджи. – Уверен: они будут такие же
вкусные, как у моей мамы. Гаджи был глубоко тронут и знал, что этот пирог он запомнит навсегда,
потому что в нем, кроме мяса, была еще человеческая доброта.
78
Два дня главный инженер Камал грешил тем,
что водил руководство «Дагэнерго» вокруг носа:
доклады шли с прежними показателями, хотя работы были частично приостановлены, а отсутствие
Гаджи объяснял производственной необходимостью. Через неделю, когда над горами Южного Дагестана залетали тяжелые вертолеты, руководство