Все зааплодировали. Нона хмыкнула и опустила голову, чтобы раствориться в воспоминаниях.
– Теперь загадка: я хочу всех спросить, кто самый любимый певец у Зияди? – Все зашевелились. –
Зияди, ты молчи.
Гоги поспешил первым:
– Ясное дело – Марья.
Сулико отрицательно покачал головой.
– Меладзе, – уверенно произнес Гоги.
Сулико:
– Нет. Это «Виноградная косточка». Встречайте
и включите телевизор.
Сразу после того, как закончилась песня, Сулико, повысив голос:
– Это не все, – он щелкнул пальцами и во двор
стала заходить группа молодых людей
У всех перехватило дух, когда увидели молодую, прелестную девчушку в национальном одеянии в сопровождении двух молодых ребят с гитарой и барабаном. Они артистично зашли во двор,
подошли к столу, забрали свободные стулья, чуть
отошли в сторону и началось такое – зазвучала народная песня про любовь.
Роза расцвела среди полей,
Лепестки раскинув широко.
С болью в сердце подошел я к ней.
И спросил: «Не ты ли Сулико?»
И цветок невиданной красы
В знак согласья голову склонил.
И, как слезы, капельки росы
На траву густую обронил…
16
Через минуту все как один хором начали подпевать. Нона на фоне горы засмотрелась на профиль
мужа и видела, как его глаза наполнились слезами
от непередаваемого чувства душевного удовольствия – чего еще желать от жизни: его друзья радовались и разделяли его чувства.
– Спасибо, Сулико, – сказал Зияди, после того,
как песня закончилась, тронутый вниманием. –
Спасибо, брат.
Слово предоставили Гоги, и он, взяв в руки бокал с вином, долго молчал, глядя на поверхность
вина, которое блестело серыми оттенками: он там
собирал свои мысли:
– Зияди, ты занимал высокие должности и летал
высоко, но ты никогда не смотрел на людей свысока. Я… я всегда гордился, что у меня есть такой
друг. Ты прожил красиво семь десятков и желаю,
чтобы ты прожил еще столько же.
Получился настоящий праздник.
Гости разъехались, оставив за большим столом
двоих: Зияди и Нону.
– Вот видишь, как все хорошо получилось? – заявил Зияди с гордостью. – Спасибо тебе, милая, – он
осмотрелся по сторонам, – Батраз тоже ушел? Надо
было ему дать шашлыка детям. Я ему даже спасибо не сказал, – с сожалением в голосе добавил он,
потом, отведя взгляд, добавил: – А девочки даже
не поздравили.
– Поздравят. Еще успеют. Там же часовые пояса. Может, там ночь.
– Да, – выдохнул Зияди, – ДЕТИ – НАША САМАЯ БОЛЬШАЯ НАДЕЖДА и САМОЕ БОЛЬШОЕ РАЗОЧАРОВАНИЕ.
– Не унывай! – прервала его Нона, желая отвлечь от досады. – А Батраза, утром отблагодаришь, когда он придет, – произнесла Нона. – Она
встала, опершись обеими руками о стол. – Пошли
домой! – Нона увидела на лице мужа странное вы-
17
ражение, как будто он смотрел сквозь нее куда-то
вдаль. Ее сердце екнуло.
– Нет, – устало произнес Зияди, – я домой
не хочу. – Голос ровный. – Нона, можно я здесь
останусь.
– Нет, – отрезала Нона, – по ночам холодно.
– Тогда принеси мне плед. – Он нежно смотрел
на жену. – Пожалуйста!
Нона скривилась и с минуту стояла, изучая его
черты, которые изменила мягкая ночная тень. И ей
показалось, что что-то толкает ее исполнить его
желание. Он просит.
– Тогда два пледа, милый: один – тебе, другой –
мне.
– Неплохая идея, – произнес Зияди. – Вспомним молодость, как мы грелись у ночного костра, –
сказал он.
Ночь, украшенная россыпью мелких звезд,
была нежной, ласковой. Тепло убаюкивало. Нона
уснула крепким сном, держа теплую, до боли знакомую руку любимого в своей руке, и она даже
не почувствовала, как через некоторое время она
охладела.
Друзья настояли, чтобы на надгробном камне
написали: «Красиво жил и красиво умер».
18
ИНОГДА ЛУЧШЕ РАБОТАТЬ
РУКАМИ, ЧЕМ ГОЛОВОЙ
(Табасаранская поговорка)
К десяти часам утра солнце поднялось высоко
над горизонтом, и в воздухе не было ни малейшего дуновения ветра. Несмотря на это, сельчане