***
– Секст, откуда ты? – спросила после обеда Аканхта.
Александр в ответ слабо улыбнулся:
– С Востока. Но я покинул отчий дом пару лет назад.
– Это связанно с твоим телом?
– Отчасти, – вздохнул Александр, – но куда более важной причиной было охлаждение моих отношений с отцом. Он повторно женился после смерти моей матери.
– Ты не любишь своего отца?
– Люблю, конечно… – вздохнул Александр. – Я помирюсь с ним, когда вернусь домой. Извинюсь и буду надеяться, что он простит меня…
– Ужасно, когда семья разобщена, – с сочувствием произнесла Аканхта.
– Вот только не надо меня жалеть, – нахмурился Александр. – Не стоило рассказывать тебе так много. Коварная женщина ты, Аканхта, легко втираешься в доверие.
– Я не враг тебе.
– Тогда давай и ты пооткровенничаешь, – улыбнулся Александр.
– И что ты хочешь знать? – вздохнула Аканхта.
– Интересно мне, какие беды могут быть у великой патрицианки?
– Такие же, как и у всех остальных.
– Ты ведь часть великой семьи, что-то особенное должно ведь быть.
– Хорошо, – Аканхта повернулась и заглянула в глазу Александра. – Мой род велик, нас уважают, нас боятся… – она вздохнула, – но у нас нет свободы.
– И в чем же это проявляется? – поинтересовался Александр.
– Во многом. Я не могу вести себя как плебейка, я патриций, а это ответственность, это долг. Я даже не могу выбрать себе мужа. Я с младенчества помолвлена с одним человеком.
«Подумаешь… у меня тоже есть невеста», – усмехнулся про себя Александр.
– И кто он?
– В том-то и дело, что не знаю, – нахмурилась Аканхта. – Отец не говорит мне, это и раздражает. Он сказал только, что это его старый друг, то есть он не мой ровесник уж точно.
– Странная ситуация, – удивился Александр, – зачем ему скрывать это?
– Не знаю.
– И ты все равно выйдешь за него?
– Если такова будет воля семьи, – кивнула девушка.
– Тебе ведь это не нравится?
– Конечно, мне это не нравится! – воскликнула Аканхта, поддавшись эмоциям, но тут же успокоилась и уже спокойно добавила. – Никому не понравилось бы выходить за человека, о котором ты ничего не знаешь.
– Впервые вижу у тебя такое проявление эмоций, – улыбнулся Александр. – Мне уже начало казаться, что ты и вовсе их лишена.
– Эмоции излишни, – бесстрастно проговорила Аканхта.
– Вовсе нет! – решительно покачал головой Александр. – Мы живём эмоциями. Мы принимаем решения, руководствуясь эмоциями, мы получаем удовольствие и страдание из-за эмоций. Та же мораль… когда я вижу разумного в беде, именно эмоция взывает помочь ему.
– Мораль, основанная на чувствах, не является объективной.
– Конечно, но разве может быть объективность?
– Два на два равно четыре. Это всегда истина. Даже если мир исчезнет, это будет объективной истинной.
– Ох, – вздохнул Александр, – теперь ты софистикой занялась.
– Просто я люблю поспорить, – усмехнулась Аканхта.
– Знаешь, – Александр потянулся и, положив руки за голову, лег на траву, – если глобально взглянуть, то никто из нас не свободен.
– Ибо Судьба всем управляет?
– Забудем о Судьбе, – отмахнулся Александр. – Что есть свобода? Произвол? Возможность выбора?
– Предположим, что так. Вот у меня нет возможности выбора, а значит, я не свободна.
– То есть, я свободен в этом вопросе? По крайней мере, относительно… – спросил Александр.
– Да, ты более свободный в этом плане.
– А я так не считаю! – щелкнув пальцами, улыбнулся юноша. – Свобода не столько возможность выбора, сколько независимость. Я свободная птица, лечу куда хочу, делаю то, что хочу. Так может показаться. Но на самом деле, я раб своих страстей, желаний и эмоций, ты права в этом плане.
– Хочешь сказать, что мы не можем при помощи разума подавить свои желания и эмоции?
– Разум? Что это такое? Я думаю, что в нас постоянно борются разные желания, аффекты. Побеждает не разум, а другой аффект. Разум есть и должен быть рабом страстей. У меня нет свободы, так же, как и у тебя. Хотя, разумеется, у меня есть ощущение, что я свободен. Но я так же свободен, как брошенный камень, который думает, что он летит, – развел руками Александр.
– По-твоему, свободы в принципе нет?
– Я не знаю! – рассмеялся юноша, вплеснув руками. – По-моему, ее наличие нельзя доказать рациональным путем. Вот подумай, можно привести аргументы как за, так и против.
– Да, софисты постоянно этим занимаются. Но разве имеет это значение для нашей жизни? Мы все равно верим и живем, так как будто мы свободны.
– Согласен. Никому не нравится думать, что его жизнь не принадлежит ему. Но разве не связаны мы по рукам и ногам причинами и следствиями?
– Знаешь... В одном трактате Андрея Швитского – «Моральные размышления», есть интересные рассуждения. Он приводит различные точки зрения по этическим вопросам. Так вот, согласно одной из позиций, свобода, может, и не доказывается разумом, но является необходимым постулатом. Ведь без нее невозможна мораль. Мы ведь не можем обвинять погоду, в том, что она такая плохая. Разумеется, если за ней не стояли какие-нибудь практики. Получается, что там, где нет свободы – нет и ответственности, следовательно, нет и нравственности, нет и закона. И посему, отрицая свободу человека, мы отрицаем мораль. Я осознаю, что перед любым поступком, несмотря на обстоятельства, воспитание и другие причины, я могу поступить свободно и сделать или не сделать что-то. Это и есть свобода.
– Понимаю, – кивнул Александр, – да, есть такой взгляд, мой дед учил подобному. Но можно сказать, что это лишь ощущение свободы. Что с того, что ты осознаешь себя свободным? Да, возможно, так действительно умирает мораль. И посему все мы верим в нее, постулируем ее. Но мы все равно никого оправдывать не будем, даже если не свободны. Кто-то скажет, что совершил этот поступок, ибо не свободен, и посему его нельзя наказывать. Но я скажу, мое решение наказать его тоже несвободно. Именно причинность привела к тому, что я его покараю. Как я уже говорил, мораль порождение не разума, а эмоций. Когда ты говоришь, что воровать – это плохо, то на самом деле, ты имеешь в виду, что тебе противно, ты эмоционально недовольна воровством. Конечно, если ты не будешь выводить мораль из пользы, но тут скорее уже сфера права, – сказал Александр довольно эмоциональным тоном.
– Мудрый у тебя дед, – улыбнулась Аканхта.
– Конечно, мудрый, – гордо проговорил Александр, – а еще он был очень сильным и добрым. Но вернемся к морали.
– Хм, – задумалась Аканхта, – ты говоришь, что моральные суждения выражают чувства, да?
– Да.
– Какого рода чувства?
– Чувства одобрения, – пожал плечами Александр.
– Какого рода одобрения? Ведь бывает много видов одобрения. Ты не можешь отождествить соответствующий вид одобрения с моральным одобрением, ибо попадешь в порочный круг, – подметила Аканхта.
– Хм… ты права, у этой позиции есть слабые места. Но альтернативы кажутся мне еще менее убедительными.
– В вопросах любомудрия сложно прийти к ответу, который полностью тебя удовлетворит.
– И посему мы должны придерживаться здорового скептицизма и воздерживаться от суждения по таким вопросам.
– Не самая плохая позиция, – кивнула Аканхта.
– Но продолжим твое утешение, – улыбнулся Александр. – Теперь уже вспомним о Судьбе. Может тебе станет легче, если ты будешь думать, что всем правит Судьба? Представим, что весь мир подчиняется безликой Воле. Свободным будет тот, кто осознает свою несвободу. И будет следовать Судьбе. Ведь, если Судьба это единственное, что свободно, то живя согласно Ей, сам будешь свободен.
– Можно и так себя успокаивать. Но, несмотря на все эти рассуждения, я все равно буду недовольна… – вздохнула Аканхта.
– Безусловно, – кивнул Александр. – По правде говоря, не знаю, кого действительно могут эти рассуждения успокоить. Я сам буду бороться против любого гнета, и буду считать себя свободным, даже если на деле все это иллюзия.