Эта штука уселась возле пишущей машинки и уставилась на него через комнату. Не было ни признака глаз, ни намека на лицо, но он знал, что она смотрит.
Действуя почти машинально, Крейн потянулся рукой и схватил с монтажного стола банку с клеем. Он швырнул ее со всего размаха, она промелькнула белым пятном в свете ламп, летя, как закрученный мяч. Она угодила прямо в любопытную штуку, подбросила ее и смела со стола. Банка с клеем ударилась об пол и разбилась, разбрасывая черепки и липкие комки полузасохшего клея.
Кувыркаясь, блестящий предмет свалился на пол. Когда он выпрямился и рванулся бежать по полу, его ноги издали металлический звук.
Рука Крейна ухватила тяжелый металлический штырь. Он метнул его с внезапной вспышкой ненависти и отвращения. Штырь ударился с глухим стуком об пол перед убегавшей штукой, и конец глубоко вонзился в дерево.
Когда металлическая крыса изменила направление, во все стороны полетели щепки. В отчаянии она проскочила через приоткрытую на три дюйма дверцу хозяйственного шкафчика.
Крейн рванулся вперед, навалился на дверь обеими руками и захлопнул ее.
«Попалась», — сказал он.
Крыса! Металлическая крыса!
Он подумал об этом, прислонившись спиной к двери.
Напугался, думал он. Глупо напугался блестящей штуки, напоминающей крысу. Может быть, это была крыса, белая крыса. Но у нее не было хвоста. Не было морды. И в то же время она смотрела на него.
«Сумасшедший, — сказал он. — Крейн, ты сходишь с ума».
Довольно бессмысленно. Никак не вписывалось в утро 18 октября 1962 года. Ни в двадцатый век. Ни в нормальную человеческую жизнь.
Он повернулся, твердо ухватился за дверную ручку и рванул, намереваясь широко распахнуть дверцу одним неожиданным рывком. Но ручка выскользнула у него из пальцев и осталась на месте, дверь не открылась.
«Захлопнулась, — сказал Крейн. — Замок сработал, когда я захлопнул дверь. А у меня нет ключа. Ключ есть у Дороти Грэм, но она всегда оставляет шкафчик открытым, потому что его тяжело открыть, когда он захлопывается на замок. Почти всегда ей приходится вызывать уборщика. Может быть, кто-нибудь из ремонтников есть поблизости? Может быть, поискать одного и сказать ему?
Сказать ему что? Сказать ему, что я видел, как в шкафчик забежала металлическая крыса? Сказать ему, что я запустил в нее банкой с клеем и сбил ее со стола? И что я бросил в нее штырем и, как доказательство, он торчит в полу?»
Крейн покачал головой.
Он подошел к штырю и вытащил его из пола. Он положил штырь назад на монтажный стол и отшвырнул осколки банки с клеем.
У себя на столе он отобрал три листа бумаги и вложил их в пишущую машинку.
Машинка начала печатать. Он сидел и отупело наблюдал, как клавиши ходят вверх-вниз.
Она напечатала:
«Смотри в оба, Джо. Держись подальше от этого. Можешь себе навредить».
Джо Крейн вытащил из машинки напечатанные листы. Он скатал их в комок и выбросил в корзинку для бумаг. Потом он отправился выпить чашку кофе.
«Вы знаете, Луи, — сказал он человеку за стойкой, — мужчина слишком долго живет один и начинает галлюцинировать…»
«Это точно, — сказал Луи. — Я бы сошел с ума, помести меня в этот ваш дом. Бродить по нему, как в пустоте. Лучше бы вы его продали, когда померла ваша старушка».
«Не мог, — сказал Крейн. — Слишком долго жил в нем».
«Тогда нужно жениться по новой, — сказал Луи. — Нехорошо жить одному».
«Теперь слишком поздно, — сказал ему Крейн. — Нет никого, кто бы захотел со мной жить».
«У меня тут спрятана бутылка, — сказал Луи. — Не могу предложить вам через стойку, но могу капнуть вам в чашку».
Крейн покачал головой:
«Предстоит тяжелый день».
«Вы уверены? Я с вас ничего не возьму. Просто по-дружески».
«Нет. Спасибо, Луи».
«У вас были галлюцинации?»
«Галлюцинации?»
«Да. Вы сказали, что мужчина слишком долго живет один и начинает галлюцинировать».
«Просто оборот речи», — сказал Крейн.
Он быстро допил кофе и вернулся в отдел.
Теперь он выглядел более знакомым.
Эд Лейн проклинал мальчишку-монтажера. Фрэнк Маккей делал вырезку из утреннего номера оппозиционной газеты. Подошли еще двое репортеров.
Крейн быстро взглянул на дверь хозяйственного шкафчика — она была по-прежнему закрыта.
Зажужжал телефон на столе у Маккея, он взял трубку. Он послушал, потом оторвался от трубки и прикрыл микрофон ладонью.
«Джо, — сказал он, — это тебе. Какой-то сумасброд заявляет, что он встретил идущую по улице швейную машину».
Крейн потянулся к своему телефону.
«Переведите звонок на два сорок шесть», — сказал он оператору.
Голос говорил ему в ухо:
«Это «Геральд»? Это «Геральд»? Привет, это…»
«Это Крейн», — сказал Джо.
«Мне нужна «Геральд»», — говорил человек. — Я хочу рассказать им…
«Это Крейн из «Геральд», — сказал ему Крейн. — Что вы хотите?»
«Вы репортер?»
«Да, я репортер».
«Тогда слушайте внимательно. Я попробую рассказывать не спеша и просто, точно так, как это случилось. Я шел по улице и…»
«По какой улице? — спросил Крейн. — И как вас зовут?»
«Ист Лейк, — сказал говоривший. — Пятисотый или шестисотый квартал, не помню точно. И я встретил эту швейную машину, которая катилась по улице, и я подумал, да и вы бы тоже подумали, ну понимаете, если вы встретили швейную машину… Я подумал, что кто-нибудь катил ее по улице и она укатилась. Хотя это странно, потому что улица ровная. Никакого уклона, вы понимаете? Конечно, вы знаете это место. Ровная, как ладонь. И ни души на улице. Было раннее утро, вы понимаете?…»
«Как вас зовут?» — спросил Крейн.
«Зовут меня? Смит, именно так. Джефф Смит. И тогда я решил, может быть, стоит помочь этому парню, у которого пропала швейная машина, поэтому я протянул руку, чтобы остановить ее, и она увернулась. Она…»
«Что она сделала?» — заорал Крейн.
«Она увернулась. Поэтому помогите мне, мистер. Когда я протянул руку, чтобы остановить ее, она увернулась, и я не смог ее поймать. Как будто она знала, что я собираюсь ее поймать, а она не хотела быть пойманной. Поэтому она увернулась и объехала вокруг меня, а потом понеслась по улице, набирая скорость по ходу движения. Когда она добралась до угла, она лихо повернула за угол и…»
«Какой у вас адрес?» — спросил Крейн.
«Мой адрес? Послушайте, для чего вам нужен мой адрес? Я вам говорил об этой швейной машине. Я позвонил вам, чтобы рассказать, а вы продолжаете прерывать…»
«Мне нужен ваш адрес, — сказал ему Крейн, — чтобы описать этот случай».
«Тогда ладно, если так нужно. Я живу в Норт Хэмптон, 203, и работаю в фирме «Аксель Машинз». На станке. И я ничего не брал в рот уже несколько недель. Я совершенно трезв».
«Хорошо, — сказал Крейн. — Продолжайте рассказ».
«Ну что, почти все сказано. Только когда эта машина катилась мимо меня, у меня было странное чувство, что она за мной наблюдает. Украдкой, что-то в этом роде. А как может швейная машина наблюдать за человеком? У швейной машины нет никаких глаз и…»
«Откуда вы взяли, что она наблюдает за вами?»
«Я не знаю, мистер. Просто такое чувство. Как будто мою кожу скатывают вверх по спине».
«Мистер Смит, — спросил Крейн, — вы когда-нибудь видели такое раньше? Скажем, стиральную машину или что-нибудь еще?»
«Я не пьян, — сказал Смит. — Ни капли несколько недель. Я никогда в жизни не видел ничего подобного. Но я говорю вам правду, мистер. У меня хорошая репутация. Вы можете позвонить кому угодно, вам подтвердят. Позвоните Джонни Якобсону в бакалее «Ред Рустер». Он меня знает. Он вам может рассказать обо мне. Он может вам рассказать…»
«Конечно, конечно, — сказал Крейн, утихомиривая его. — Спасибо, что позвонили, мистер Смит».
«Ты и парень по имени Смит, — сказал он себе. — Вы оба сходите с ума. Ты видел металлическую крысу, с тобой разговаривала твоя пишущая машинка, а теперь этот парень встречает швейную машину, катающуюся по улице».
Мимо его стола быстро прошла секретарша ответственного секретаря Дороти Грэм, ее высокие каблуки отстукивали сердитую дробь. Она позвякивала связкой ключей, и лицо ее было розовым от возмущения.
«Что случилось, Дороти?» — спросил он.
«Опять эта проклятая дверь! — сказала она. — Дверь хозяйственного шкафчика. Я точно знаю, что оставляла ее открытой, а теперь является какой-то балбес, закрывает ее, и замок захлопывается».
«Ключом не открыть?» — спросил Крейн.
«Ее ничем не откроешь, — отрезала она. — Теперь мне снова нужно звать Джорджа. Он знает, как с ним справиться. Разговаривает с ним или еще что-то делает. Это сводит меня с ума. Шеф позвонил вчера вечером и сказал, чтобы я пришла пораньше и приготовила магнитофон для Альбертсона. Он едет на север на этот процесс об убийстве и хочет кое-что записать на пленку. И я встаю рано, и что из этого? Я теряю сон, даже не остановилась позавтракать, а теперь…»