Он был деревянный, длинный и узкий, и каждый раз, как мне приходилось по нему переходить, я шла затаив дыхание, пока не перебиралась на другую сторону. Одновременно по нему могла проехать только одна машина, и, кто бы первым ни ступил на мост, считалось, что у него право первым и проехать, хотя не всегда это правило выполнялось. Уже случалось не раз, когда мы ехали в фургоне с мамой или Ба, мы были вынуждены пятиться назад, если какое-нибудь белое семейство въезжало на него даже после нас.
Как только показался мост, можно было четко рассмотреть другой берег реки, и мы все увидели, что пикап модели «Т», забитый рыжеволосыми детишками, первым вступил на мост и был готов пересечь его, но вдруг дядя Хэммер прибавил скорость и «пакард» с разгону въехал на скрипучую конструкцию. Водитель грузовика остановился, задержался на мосту не более секунды и тут же без единого сигнала протеста попятился с моста, чтобы мы могли свободно проехать.
– Хэммер! – воскликнула Ба. – Они ведь подумали, что ты мистер Грэйнджер.
– Ну и пусть. То-то они удивятся, когда разглядят нас на своей стороне, – сказал дядя Хэммер.
Съехав с моста, мы увидели, как Уоллесы, все трое – Дьюберри, Тёрстон и Калеб, – сделали нам с почтением под козырек, но тут же замерли, обнаружив, что это всего-навсего мы. Дядя Хэммер, соблюдая полное спокойствие и глядя прямо перед собой, тоже прикоснулся к полям своей шляпы, вежливо ответив на приветствие, и, больше не оглядываясь, покатил дальше по дороге, оставив Уоллесов молча глазеть нам вслед.
Стейси, Кристофер-Джон, Малыш и я весело смеялись, но холодный взгляд мамы заставил нас остановиться.
– Ты не должен был этого делать, Хэммер, – сказала она тихо.
– Уж очень подходящий случай подвернулся, сестричка. Вот и не устоял.
– Да, но однажды мы за это заплатим. Поверь мне, – сказала она. – За это мы заплатим.
7
– Стейси, принеси-ка твое новое пальто, – попросила мама несколько дней спустя; мы все сидели в это время после ужина вокруг горящего очага. – У меня как раз есть сейчас минутка, чтобы подкоротить рукава.
– Ух ты! – вскрикнул Кристофер-Джон, но тут же раскрыл свою хрестоматию, потому что мама внимательно посмотрела на него.
Малыш сложил трубочкой ладонь и шепнул мне:
– Ну, фунтики-шпунтики, теперь он получит!
– Да ладно… все в п-порядке, ма, – пробормотал Стейси. – Пальто и так сойдет.
Мама открыла коробку с шитьем.
– Так не сойдет. Ступай, принеси его мне.
Стейси встал и медленно направился в свою комнату. Малыш, Кристофер-Джон и я с вниманием следили за ним, не представляя себе, как он выкрутится. Он и в самом деле вошел в свою комнату, но находился там одно мгновение, тут же вышел назад и, явно нервничая, ухватился за спинку стула.
– Мама, у меня пальто нет, – сказал он.
– Нет пальто? – воскликнула бабушка.
Дядя Хэммер сразу оторвался от газеты, но не произнес ни слова.
– Стейси, – сказала мама, начиная терять терпение, – принеси мне, пожалуйста, пальто.
– Мама, но у меня правда его нет! Я дал его Ти-Джею.
– Ти-Джею? – ахнула мама.
– Да, мама, – ответил Стейси и поспешил объяснить, так как в глазах у мамы уже загорался сердитый огонек. – Пальто мне было слишком велико, и… и Ти-Джей сказал, что ему оно как раз, а потому он… он возьмет его себе, пока я не дорасту до него, и тогда все мальчишки перестанут надо мной смеяться и дразнить его преподобием.
Он сделал передышку, надеясь, что кто-нибудь заговорит, но в ответ слышалось лишь чье-то тяжелое дыхание да потрескивание горящего орешника гикори. Это молчание показалось ему более пугающим, легче было бы, если бы разгорелся сыр-бор, поэтому он добавил:
– Но я ему не отдал его навсегда, понимаешь, ма, просто одолжил, пока сам не подрасту, и тогда…
Мама медленно переложила коробку с шитьем на стол позади себя, и голос Стейси перешел постепенно в чуть слышный шепот. Я подумала, сейчас мама пойдет за кожаной плеткой, которая висела в кухне, но мама с места не поднялась. Она сердито, но спокойно посмотрела на Стейси и произнесла:
– В нашей семье не отдают вещей, которые нам подарили любящие люди. Пойди и принеси это пальто.
Отступив перед гневом мамы, Стейси повернулся, чтобы уйти, но дядя Хэммер остановил его.
– Нет, – сказал он, – пусть пальто останется там, где оно сейчас.
Мама в недоумении обернулась на дядю Хэммера:
– Хэммер, что ты такое говоришь? Это же лучшее пальто, какое у Стейси когда-либо было или будет, пока он живет в нашем доме. Мы с Дэвидом не можем себе позволить купить такое пальто.
Дядя Хэммер откинулся на спинку стула и с грустью посмотрел на Стейси.
– По-моему, так: коли Стейси не сообразил, что, получив хорошее пальто, надо было беречь его, значит, он его не заслужил. Я думаю, пусть пальто навсегда останется у Ти-Джея. Уж он-то сразу ухватил, что хорошо.
– Хэммер, – вступилась Ба, – пусть мальчик сходит и заберет пальто. Наверно, этот Ти-Джей такое наговорил ему, что…
– А разве у Стейси нет своей головы на плечах? Какого дьявола он должен беспокоиться, что подумает Ти-Джей или что скажет Ти-Джей? Кто он такой, этот Ти-Джей? Это он, что ли, одевает и кормит Стейси? – Дядя Хэммер встал и подошел к Стейси, а мы – Малыш, Кристофер-Джон и я – со страхом следили за ним глазами. – Неужто, если Ти-Джей скажет, что сейчас на дворе лето и ты должен бежать по улице голым, потому что все бегут голыми, ты послушаешь его, а?
– Н-нет, сэр, – ответил Стейси, глядя в пол.
– Смотри на меня, когда я с тобой говорю, дружок, и постарайся все запомнить.
Стейси тут же поднял глаза на дядю Хэммера.
– Если у тебя не хватает ума раскусить этого Ти-Джея и понять, что он из тебя дурака сделал, как же ты будешь жить в этой жизни?
Знаешь, парень, жизнь штука жестокая, ты живешь среди людей, и всегда найдется кто-нибудь, кто захочет отнять у тебя, что ты добыл, да еще подставить ножку, чтоб ты… носом в землю. И все зависит от тебя самого, позволишь ты ему проделать это или нет. Да-а, а мне-то показалось, ты обрадовался, когда получил от меня это пальто, разве нет?
Стейси с трудом выдавил из себя еле слышное:
– Да, сэр.
– И всякий, кто мало-мальски соображает, тут же смекнул бы, что это хорошая вещь, ведь верно?
На этот раз Стейси только кивнул головой.
– Стало быть, так, если тебе чего-то захотелось получить и ты это получил честным путем, уж умнее всего не выпускать это из рук и не позволять кому-то там морочить тебе голову. А будешь слушать, что болтают о тебе всякие никчемные людишки, ничего в жизни не добьешься.
Потому как ох как много людей, которые рады другим помешать.
Понимаешь, о чем я?
– Да-а, дядя Хэммер, – запинаясь, ответил Стейси.
И дядя Хэммер вернулся к своим газетам. Никакого наказания не последовало, он пальцем Стейси не тронул. Но все равно Стейси била дрожь после такой выволочки.
Кристофер-Джон, Малыш и я обменялись понимающими взглядами. Не знаю, о чем подумали они, но я тогда же решила про себя, что не стану делать ничего, что бы сильно рассердило дядю Хэммера. Не нужна мне такая взбучка, пусть не розгой, а языком. Хватит с меня папиных горяченьких, нет уж, спасибо.
Последние дни в школе перед рождеством, казалось, тянулись целую вечность. Каждую ночь я засыпала с надеждой, что утром приедет папа, и каждое утро, если его не оказывалось, я с неохотой тащилась в школу, утешая себя, что вот вернусь из школы, и он будет дома. Но дни проходили, холодные, с колючим ветром, а он все не возвращался.
Ко всем несчастьям – пустому ожиданию и нагрянувшему холоду – прибавилась еще Лилиан Джин, которая за последнюю неделю имела наглость дважды с гордым видом пройти мимо меня, задрав нос. Про себя я отметила, что дважды в неделю – это уже слишком, но так как я не придумала, как ее поставить на место, я решила ничего не предпринимать, пока не посоветуюсь с папой насчет всей этой строберийской истории. Я прекрасно знала, уж он-то не бросится, как дядя Хэммер, вон из дома, чтоб добраться до мистера Симмза, потому что он всегда хорошо обдумывал свои поступки, и как проучить Лилиан Джин, он наверняка мне посоветует.