Повернувшись, она увидела меня.
– Кэсси, что тебе, девочка? Беги переоденься в брюки и скорей возвращайся, чтобы помочь накрыть на стол к ужину, пока мама не пришла.
В ту ночь, когда я приютилась на пуховой перине рядом с Ба, дождевая дробь по железной крыше сменилась оглушительными раскатами грома, который громыхал так, словно тысячи гигантских камней катились по земле. К утру ливень сменился моросящим дождичком, однако земля вся разбухла от ночного потока. По глубоким оврагам неслись потоки грязной воды, на дорогах разлились поблескивающие озера.
Когда мы только отправились в школу, солнечные лучи пытались пробиться сквозь грозовые облака, но когда мы повернули на север и приближались ко второму перекрестку, солнце боязливо спряталось за черные тучи. Вскоре по небу прокатился гром, и на наши склоненные головы обрушился дождь, тяжелый, как град.
– Фу, чтоб ему! Мне уже сильно надоело это безобразие, – пожаловался Т. Дж.
Остальные молчали. Прислушивались к автобусу. Хотя мы вышли в этот день раньше обычного, чтобы миновать северный кусок дороги до автобуса, мы не были абсолютно уверены, что успеем проскочить, так как уже пробовали эту стратегию раньше. Иногда удавалось, чаще нет.
Словно автобус был живое существо, подстерегавшее нас за каждым поворотом, чтобы одержать верх. Перехитрить его нам не удавалось.
Мы тащились вперед, чувствуя на ногах прилипшую холодную грязь, пытаясь двигаться быстрее и быстрее, чтобы скорей достигнуть перекрестка. Вдруг Кристофер-Джон остановился.
– Чу, слышите, кажется, это он, – решил он предупредить нас.
Мы обернулись, но не увидели ничего.
– Пока еще нет, – сказала я.
Мы пошли дальше.
– Постойте, – второй раз остановил нас Кристофер-Джон. – Вот опять.
Мы снова обернулись, но опять ничего не увидели.
– Эх, вы, прочистите уши! – крикнул Т. Дж.
– Стойте, – сказал Стейси. – Кажется, я тоже слышу.
Мы поспешили вперед к тому месту, где канава с водой была поуже и мы могли бы с легкостью перепрыгнуть ее и взобраться по склону под укрытие леса.
Скоро шум мотора приблизился и показался глянцево-серебряный «пакард» мистера Грэйнджера. Машина была большая и сверкала всеми хромированными деталями даже в дождь. Считалось, другой такой во всей округе больше не было.
Мы тяжело вздохнули.
– Подумаешь, старый Харлан, – с вызовом заметил Т. Дж., когда шикарная машина исчезла за поворотом.
После этого они с Клодом решили спуститься снова на дорогу. Но Стейси остановил их:
– Раз уж мы взобрались сюда, почему бы не подождать? – предложил он. – Скоро автобус будет здесь, а там дальше тяжелей подниматься наверх.
– Да чего там, автобус еще проканителится, мы же рано вышли сегодня, ты что, забыл? – возразил Т. Дж.
Стейси глянул на юг, постоял, подумал. Малыш, Кристофер-Джон и я ждали, что он скажет.
– Давай, ребятки, пошли, – настаивал Т. Дж. – Чего ждать этот чертов автобус? Скорей доберемся до школы, укроемся от дождя.
– Ладно…
Т. Дж. и Клод спрыгнули вниз. Затем и Стейси, все еще хмурясь словно действовал неразумно, против своей воли. За Стейси спрыгнули и мы – Малыш, Кристофер-Джон и я.
А спустя пять минут, как перепуганные щенки, мы снова кинулись врассыпную к крутому склону, когда по узкой, залитой дождем дороге, набирая скорость, катил сверху на нас автобус. Но теперь нам отступать было некуда, Стейси оказался прав. Канавы, переполненные водой, здесь были слишком широки, и по обочине не росло ни вереска, ни кустов, чтобы ухватиться за них и взобраться по крутому склону.
Наконец, когда автобус был менее чем в пятидесяти футах от нас он сделал опасный бросок вправо и прижался к самому краю дороги, по которой мы бежали, заставив нас прыгать через канаву. Мы попытались, но не допрыгнули и бултыхнулись все в канаву, полную мутной воды.
Малышу вода пришлась по грудь, безотчетный порыв ярости выбросил его снова на дорогу, и, зачерпнув полную пригоршню грязи, он ринулся вслед уходящему автобусу. Из открытого окна до него доносились взрывы идиотского смеха и крики:
– Чумазый! Чумазый! Язык грязью намазан!
Малыш замахнулся и бросил свой комок грязи, но промахнулся, лишь на несколько футов не попав в колеса. И тогда, в совершенном отчаянии, закрыл лицо руками и разрыдался.
Т. Дж. вылез из канавы, с ухмылкой глядя на Малыша. Но Стейси так свирепо зыркнул на него и даже покраснел под чернотой лица, что Т. Дж. мигом отскочил.
– А ну, Ти-Джей, скажи только слово, – произнес он сквозь зубы. – Одно только слово.
Мы с Кристофером-Джоном переглянулись. Еще никогда мы не видели Стейси таким. И Т. Дж. тоже.
– Да ну тебя, псих, я же ничего не сказал! Мне самому не меньше вашего досталось.
Стейси не сразу отвел взгляд от Т. Дж., потом быстро подошел к Малышу, обнял своей длинной рукой его за плечи и сказал мягко:
– Не надо, старина. Больше такое никогда не повторится, во всяком случае долго. Это я тебе обещаю.
Мы снова с Кристофером-Джоном вопросительно переглянулись, удивляясь такому опрометчивому обещанию, какое дал Стейси, но, пожав плечами, поспешили за ним.
Когда Джереми Симмз со своей вышки на лесной тропе нас увидел, он скатился быстро вниз и присоединился к нам.
– Привет, – сказал он.
Лицо его осветилось дружеской улыбкой. Но никто ему не ответил.
Улыбка его погасла. Увидев грязь на нашей одежде, он спросил:
– Ого, С-Стейси, ч-что случ-чилось?
Обернувшись, Стейси глянул прямо в его синие глаза и холодно сказал:
– Не можешь ты оставить нас в покое? Вечно ты крутишься возле нас, зачем?
Джереми даже побледнел.
– П-потому что в-вы мне все н-нравитесь, – выговорил он, заикаясь. Потом спросил шепотом: – Оп-пять автобус?
Никто ему не ответил, и он больше ничего не говорил. Когда мы достигли перекрестка, он с надеждой посмотрел на нас, словно мы могли смягчиться и попрощаться с ним. Но мы не смягчились, и, когда я оглянулась, он все еще стоял на перекрестке с таким видом, словно весь мир повернулся к нему спиной. Только в этот миг до меня вдруг дошло, что Джереми никогда не ездит автобусом, какая бы ни была погода.
Мы уже пересекли школьный двор, когда Стейси поманил нас – Кристофера-Джона, Малыша и меня – и прошептал:
– Ровно в полдень у сарая с инструментом, запомните!
– Зачем? – спросили мы.
Он бросил на нас таинственный взгляд.
– Я вас научу, что сделать, чтобы этот автобус никогда больше не пачкал нас грязью.
– Что? – Малыш так и зажегся жаждой мести.
– Сейчас объяснять некогда. Положитесь на меня. Будьте вовремя.
Понадобится вся обеденная перемена, учтите.
– Т-ты хочешь сказать, что мы останемся без обеда? – вскричал с отчаянием Кристофер-Джон.
– Один раз можно и пропустить обед, – сказал Стейси, уходя от них.
Кристофер-Джон продолжал горестно смотреть ему вслед: казалось, он ставит под сомнение разумность дерзкого плана, по которому исключается их обед.
– А Ти-Джею и Клоду ты не скажешь? – спросила я. Стейси покачал головой.
– Ти-Джей мой лучший друг, но для такого дела у него кишка тонка. Он слишком много болтает, а позвать Клода без Ти-Джея мы ведь не можем.
– Конечно, – поддакнул Малыш.
Ровно в полдень, как уговорились, мы проникли в незапертый сарай, где хранился разный инструмент для работы в церковном и школьном саду. Пока Стейси рассматривал его, мы стояли и ждали.
Наконец, выбрав только лопаты, он дал одну мне, потянулся за второй для себя, а Малышу и Кристоферу-Джону велел взять по два ведра.
Выскользнув украдкой из сарая на моросящий дождь, мы двинулись вдоль лесной опушки позади корпусов для занятий, стараясь, чтобы нас никто не увидел. А как только вышли на дорогу, Стейси кинулся бежать.
– За мной! Поживей! – приказал он. – У нас мало времени.
– Куда мы? – спросил Кристофер-Джон, который никак не мог смириться с мыслью, что пропустит обед.