Стан не спеша садится на угол письменного стола и заставляет себя улыбнуться брату жены:
– Ну что ж, Симон… Ничего страшного. Видишь этот бледный участок на левой сетчатке? Это называется пятно Фукса. Довольно редкое повреждение, которое встречается у людей с сильной близорукостью, вроде меня или тебя: у меня минус восемь, почти то же, что у тебя. Я поясню тебе: при миопии глаз увеличивается, сетчатка испытывает постоянное механическое давление, и если это давление слишком сильно, может лопнуть сосуд. Что и произошло. Сосуд был крупный, почти артерия, так что, вот видишь, кровоизлияние разрушило желтое пятно сетчатки, то есть центр фокусировки.
– Скверный фокус! – пытается сострить Симон.
Стан не слышит его шутку, он неотрывно глядит на экран.
– Этим объясняется мертвая зона в центре твоего зрительного поля. Но есть и хорошая новость: уже началось заживление, так что дальше процесс не пойдет. Ухудшений практически не бывает.
– А улучшиться это может? Пройти само по себе?
– Всё уже прошло, Симон. Глаз сам себя, так сказать, починил, как мог. Зарубцевался. И теперь чувствительные клетки, те самые палочки и колбочки, не снабжаются кровью и омертвели.
– Но, Стан… неужели нельзя что‐то сделать лазером? Анна говорит, что ты лучший хирург во всей Франции, творишь чудеса, пациенты едут к тебе отовсюду, из Нью-Йорка и Буэнос-Айреса.
– Скажи еще – из Шанхая! Твоя сестра неподражаема! Да, действительно, лечение возможно: вводится вертепорфин, а затем применяется лазер, – но возможно это только в первые часы или хотя бы в первые дни. А тут прошло не меньше трех недель, рубец окончательно сформировался. Да я бы все равно не рискнул делать лазерную операцию – лечение могло бы оказаться хуже болезни. Видишь маленький ярко-зеленый зигзаг вот тут? Разрыв сосуда произошел в двух миллиметрах от зрительного нерва. Так близко, что слишком опасно трогать лучом.
– А пересадка сетчатки? Тоже нельзя?
– Стволовые клетки? Послушай, Симон, я не хочу быть пессимистом, но в моей лаборатории мы следим за последними новинками. Сегодня я не вижу никаких сдвигов в этой области. И не стоит рассчитывать, что они появятся раньше чем через десять, а то и двадцать лет. Клянусь, я буду первым, кто освоит нечто подобное во Франции. Пока же самое большее, что врачи научились делать, это пересадка клеток сетчатки у мышей. Но эти тупые клетки не желают делиться и соединяться с оптическим нервом. Сетчатка новая, а мозг ее не признает. Тебе придется принять все как есть и с этим жить. В левом глазу сохранится периферическое зрение, поначалу это неудобно, но, притом что правый будет это как‐то корректировать, ты со временем привыкнешь. Главное же, если впредь ты заметишь малейшее изменение поля зрения, какие‐нибудь слепые зоны, вибрацию, искажения восприятия цвета, вспышки, не валяй больше дурака и не жди две недели, а сразу обращайся ко мне – звони и приходи в больницу Ротшильда или в Кенз-Вен. Если меня нет, мало ли что, попроси принять тебя доктора Эрцога, скажешь, что ты от меня. Или знаешь что? Сходи к нему прямо сейчас. Чтобы получить второе мнение.
Я не обижусь, я же понимаю, каково тебе.
– Нет, Стан, незачем его беспокоить, я тебе верю.
– А я настаиваю: сходи к доктору Эрцогу. Не хочу, чтобы ты думал, будто я тебя успокаиваю, потому что ты мой шурин и друг.
– Спасибо. Я понимаю. Но не пойду. А… не надо ли соблюдать какую‐нибудь диету? Принимать какие‐нибудь пищевые добавки? Для питания сетчатки? Например, люзеин? Мне говорили, что…
– Лютеин. Не стоит принимать все эти средства парафармакологии. Если хочешь получать лютеин, его полно в шпинате, киви, во всем зеленом… лопай себе на здоровье. А чтобы лучше видеть в темноте, наедайся черникой, как пилоты. Это помогает.
– И нет никакого превентивного лечения? Я ничего не могу поделать?
– Ничего. Откажись от видов спорта с большой нагрузкой, таких как футбол, сквош, тяжелая атлетика, – от всего, что может вызывать резкое повышение глазного давления. Сбрось вес, катайся на велосипеде, ходи пешком, от этого вреда не будет. И вообще, тебе всего тридцать пять лет, гипертония тебе не грозит.