– Да.
– Я правда сумасшедшая, ты хоть знаешь?
Тома с улыбкой смотрит на Луизу:
– Мне сумасшедшая в самый раз. Всегда мечтал брать работу на дом.
Анна и Ив
С той вечеринки у Кристианы Анна не видела Ива. Он прислал ей свой последний текст – написанную в соавторстве театральную пьесу. И вот теперь у них свидание в бистро на улице Бельвиль.
Войдя, Анна ищет его глазами, находит и удивляется, что не узнала сразу. Ей казалось, что он выше ростом – дурацкая мысль, ведь он сидит! – представлялось, что он помоложе, она раньше не замечала, что у него такая залысина на лбу. Перед ним чашка кофе, он читает газету, но, завидев Анну, улыбается. На этот раз при встрече она не ощутила волнения, которое всегда охватывало ее прежде. Она и боялась этого всплеска эмоций, и ждала его, когда же ничего такого не произошло, она разом и огорчилась, и успокоилась.
Она садится. И тут же принимается критиковать диалоги и развитие действия в его пьесе и признается, что ей больше нравятся романы. В ответ Ив предлагает подарить ей свой первый роман: он живет совсем рядом, и кофе у него куда лучше, чем тут, – и Анна соглашается. Они встают, идут рядом, и то самое волнение, к восторгу Анны, захлестывает ее с новой силой.
Они проходят через современный, весь в зелени деревьев, квартал, поднимаются по лестнице, Ив открывает дверь в квартиру, просторную, приветливую, с высокими потолками, все выдает в ней жилище мужчины. Большая, залитая солнцем гостиная завалена самыми разными предметами: тут кинопроекторы, cкелет в цилиндре, скульптура из мореного дуба. Анна подходит к стеклянной стене и смотрит на Париж, где постепенно загораются огни: вот Сакре-Кёр, южнее Бобур, вдали торчит верхушка Эйфелевой башни. Ив извлекает из какой‐то картонной коробки книгу и протягивает ее Анне:
– Вот, нашел. Извини за беспорядок. Я только-только переехал.
– Тут так много места.
– Да. Слишком много для нас с дочерью.
– Ты снял эту квартиру?
– Нет, купил. У меня и так слишком много работодателей, чтобы заморачиваться еще и с договорами на жилье. Всегда лучше иметь свое. Средств у меня хватает.
Анна поражена: выходит, все возможно. А она‐то представляла себе тесную двухкомнатную квартирку в каком‐нибудь старом, обшарпанном доме, какая по карману человеку со скромным доходом или даже довольно стесненному в средствах. Ей хотелось, чтобы он оказался бедным и эта бедность исключала бы всякую мысль о серьезных отношениях, тогда у нее был бы предлог, она могла бы укоризненно сказать: “Какую жизнь ты предлагаешь мне и моим детям?”
– Я обещал тебе кофе. Пойдем туда.
Кухня в американском стиле. Анна невольно усмехается: они со Станом выбрали точно такую же и той же шведской фирмы.
Ив пропускает Анну вперед, вдыхает аромат ее духов. Она идет все медленнее. Позднее он поймет, что в минуты сильного напряжения Анна всегда замедляет шаг, словно вся ее энергия расходуется вмиг. А сейчас и вовсе удрученно замирает. Ив обнимает ее сзади, и она не отталкивает его руки, повинуется им. Он поворачивает и привлекает ее к себе, ее губы приоткрываются, он приникает к ним. Не говоря ни слова, ведет ее в спальню, а она покорно идет.
Анна и Стан
Вечером следующего после того потрясения дня все идет как обычно. Леа рисует в своей комнате, Карл играет гаммы – в своей. Анна на кухне готовит ужин, Стан накрывает на стол. Анна рассказывает, как прошел ее день. Маленький пациент-аутист первый раз произнес “шоколад”.
Стан ни о чем не спрашивает. Только слушает жену и нежно смотрит на нее. Анне никогда не составляло труда говорить. И чем больше она устает, тем свободнее льются слова.
На время стряпни Анна сняла свои кольца и положила на край стола. Все они подарены Станом. Узкое обручальное с тридцатью тремя мелкими бриллиантами. Массивный перстень: необработанные рубины и сапфиры в оправе старинного фасона из желтого золота, а само кольцо – из белого; она понятия не имеет, сколько такое может стоить, наверняка бешеные деньги. И простое серебряное колечко с круглым красно-черным агатом, его она сама выбрала на рынке в Авиньоне, когда дети еще не родились и они со Станом ездили вместе на театральный фестиваль.
Анна режет брюкву, фенхель и кабачки, бросает на сковороду, посыпает пряностями и накрывает стеклянной крышкой, которая тут же запотевает. В кастрюле варится рис. На лице ее читается легкая грусть с примесью досады. И ей не просто хочется быть в другом месте, а кажется, что она уже там и словно смотрит на свою тутошнюю жизнь через стекло.