Лежа на мягкой постели, укрытый теплым пуховым одеялом, я смотрел в окно, по крайней мере, на ту область, что мог видеть, и считал звезды на небосводе. Вскоре как-то само собой вышло, что я задремал, пусть сон был и неспокойным.
Наутро, стоя возле зеркала в ванной и слушая завывания с другой стороны двери, я ощущал себя полным кретином: синяки под глазами, будто я играл всю ночь или пил, не просыхая, неделю, губы еще алее, чем обычно, словно по ним кулаком проехались (несколько раз), и глаза потухшие, еле живые. Умылся, очнулся, поел, оделся – вроде лучше, хотя общая усталость в теле чувствовалась. Так что день я провел как нельзя лучше – в виде дохлого киборга.
- Котейкин, - пролепетал мой друг, вытащив в одну из перемен на улицу, - что-то ты плохо выглядишь.
Сейчас Дима стоял возле меня в куртке (ему тепло, сука, а мне что делать? Вытащил, ни свет ни заря, я даже не очнулся, чтобы прихватить что-нибудь с собой) и курил. Я же, с выражением крайнего недовольства на лице, чувствовал, как медленно, но верно, замерзаю и даже примерзаю к покрытому снегом асфальту.
- Двигаешься как-то заторможенно, на слова не реагируешь, лекцию записываешь на автомате… - перечислял он, пока я внимательно следил за тем, как он загибает пальцы.
- К чему клонишь? – решил-таки подать признаки жизни.
- Не знаю, но хочу выяснить, - проговорил Дима и, наконец, вытащил изо рта сигарету, кинув ее в сугроб. Вот из-за таких, как мой друг, весной такой кошмар из-под снега вылезает…
Видимо эта мысль отразилась у меня на лице, иначе бы взгляд Димы не стал таким пристыженным.
- Я не выспался просто, - ответил ему и попытался улыбнуться, получилось не так хорошо, как я хотел (если судить по реакции друга).
- Обычно твое «просто не выспался» выглядит иначе, - настаивал Дима.
- Ну, не знаю… думал много, потом еще с матерью поссорился из-за работы… Она меня все гонит тружеником села стать.
На мой ужас, Димка достал из кармана пачку с непонятным заковыристым названием и взял очередную сигарету. Закурил, встретился с моим разъяренным взглядом, кинул сигарету вниз, под ноги, пока я не сжег его вместе со всем этим местом.
- Так ты иди работать и все… Менеджером каким-нибудь.
- Ага, - кивнул я, - в магазин сотовых телефонов? Называться менеджером, а быть продавцом? Желания нет.
- Эх ты, - вздохнул Дима и поплелся обратно в здание института.
Я с благоговением зашел в теплое помещение, чувствуя, как вновь приходит ощущение существования у меня нижних и верхних конечностей, которые медленно оттаивали.
- Вот теперь ты мне больше живого человека напоминаешь, - ухмыльнулся Димон, пока я прыгал с ноги на ногу и пытался быстрее согреть руки.
На следующий день я проснулся с температурой, больным горлом и красными бешеными глазами. Желание прибить своего друга стало просто невыносимым, а сайт раскрошить на мелкие ссылки и теги, так как за вечер до этого я несколько часов пытался на него зайти, чтобы прочесть ответное сообщение на мою искреннюю просьбу стать бетой.
В общем, с этого дня и трое последующих суток я валялся в кровати, в неведении, с отключенным от сети компьютером (и вынутой материнской платой, которую моя продвинутая в техническом плане мама носила с собой на работу) и люто ненавидел Диму. Он, как уже мысленно истерзанная моими зубами тушка, был наказан и в течение этих трех дней, что я отсутствовал в институте, записывал вместо меня лекции. Естественно, что потом я все же взял переписать тетрадь у другого человека (Димка пишет не то чтобы, как курица лапой, а как свинтус несуществующим клювом), но свое он отчаянно отработал.
В тот счастливый четвертый день, когда я очнулся уже в нормальном состоянии, лишь с немного охрипшим горлом, смог уговорить маму позволить мне вновь сесть за компьютер, дабы хоть последний пустой день заняться учебой. Понятное дело, что все задания я отложил на невыясненный срок, а сам приступил к изучению ответного письма от Анжелы.
«Я была очень удивлена, когда увидела от Вас подобную просьбу. Не вижу ничего, что могло бы помешать нашему сотрудничеству, кроме несколько негативного начала общения.
Как бета, вы хороши, признаю. Как собеседник… Ну, ведь мы не общаться будем, а делами заниматься, не так ли?»
Набрав побольше воздуха в грудную клетку, я тут же выдохнул.
Ничего, у меня еще очень много времени, чтобы наладить с ней дружеские отношения. Все-таки это она – колючка, а не я.
«Прошу простить мою дерзость. Иногда я бываю несдержан.
Я с удовольствием примусь редактировать ваши работы» - написал, отправил и пошел полоскать горло, пока сестренка из школы не пришла.
8. Неприятные новости.
Сидя за монитором своего компьютера и пытаясь проанализировать полученную недавно информацию, я некоторое время смотрел на непонятные мне буквы из русского языка, не сразу поняв, что значилось в сообщении от Анжелы.
«Давай пообщаемся в чате. Заходи в жанр Ужасы» - значилось там, вот только я чуть было не пролил на себя горячий кофе, пока усиленно моргал, предполагая, что эта одна строчка от колючки мне лишь мерещится.
Прошло несколько дней с того момента, как нас с автором стало связывать нечто большее, чем просто мой резкий сарказм в ее сторону. Но пока ни разу за все время девушка не дала мне намека, что я нравлюсь ей как человек.
Разговоры между нами возникали только в период редактирования ее работ, и она оказалась очень серьезной в этом деле, так что каждую запятую или слово, которое я изменял, приходилось объяснять, при этом желательно было вспомнить правило русского языка, которое относилось к делу. Поэтому одна страница текста всегда занимала у меня около часа мучений, но зато, потом, рассказ представлял собой чуть ли не шедевр. На третий день нашего общения я позволил себе вольность и стал уже редактировать не только явные ошибки, но и построение некоторых фраз, изменяя стилистику. Первое время она несколько гневно реагировала на столь дерзкое поведение с моей стороны, но, перечитав мою версию текста, решила оставить как есть, дав мне добро и на дальнейшую деятельность подобного рода.