- Но раз Лили так хороша,- гневно выкрикнула она,- то зачем вам я?
Мортланд снисходительно улыбнулся.
- Ты очаровательна, когда ревнуешь! Только зря расточаешь столько пыла против той, которая никогда бы не стала твоей соперницей. Жениться можно на ком угодно, а вот любить...
У юной девушки сразу же высохли слезы, и она уставила светящиеся надеждой глаза на любовника. Неужели она все-таки дождется от него долгожданного признания в любви?
Но Мортланд заговорил совсем о другом.
- Сегодняшний день, моя радость, я посвящу тебе, но вот назавтра у меня куча дел,- герцог с аппетитом поглощал истекающий соком кусок мяса,- нужно разузнать хоть что-нибудь о Томе. Меня настораживает отсутствие писем - на него это не похоже!
У Инн тревогой встрепенулось сердце, и она опустила вилку и нож.
- Нет,- с досадой ответил Мортланд на невысказанный вопрос,- если бы с ним произошло несчастье, меня бы уведомили, но война есть война!
ИТАЛИЯ.
В то осеннее утро город проснулся взбудораженным ночными событиями во дворце коменданта. Волна сплетен и ужасающих слухов наполнила его подобно лавине, стекаясь на рыночные площади, а оттуда уже разливаясь во все концы, под крыши даже самых нищих хижин на окраинах. И это несмотря на тщательный надзор и запрет распространять порочащую французскую армию информацию.
Французы озверели, пытаясь пресечь разговоры, но были бессильны перед шепчущимися по углам жителями южного города.
Трудно сказать, что было преувеличено досужими кумушками, а что являлось истинной правдой в ужасающих слухах о произошедших ночью событиях, но абсолютно всем было известно, что случилось нечто выдающееся по жестокости и дерзости замысла.
Ещё вчера, падкая до зрелищ, лопающаяся от любопытства толпа неприязненно разглядывала приехавшую из Франции невесту коменданта.
Украшенный позолотой и искусной резьбой экипаж, впряженный в шестерку изумительных рысаков, в сопровождении целого отряда гренадеров полдня гарцевал по улицам древнего города. Девушка хотела осмотреть достопримечательности, о которых так много слышала. И жених - важный и надутый фанфарон раза в три старше невесты, стараясь произвести впечатление галантного кавалера, вызвался быть провожатым.
Приятно смуглая, черноволосая, живая и кокетливая, как истая парижанка девушка смело выглядывала из окна экипажа, демонстрируя модную шляпку и красоту цветущей молодости.
- У неё в приданном миллионы, да и сама недурная гусочка,- шептались досужие зеваки, откуда-то все прознавшие и об отце невесты - крупном французском банкире, и о большом приданном.
- Как бы он не подавился этим молодым мясом,- шипели острословы,- кроме генеральской сабли, ниже пояса ему нечем похвастаться! За миллион можно было купить себе супруга и получше.
- Он в большой чести у Наполеона. Говорят, этот недомерок корсиканец обещал его произвести в короли, так что за миллион крошка рассчитывает торгашеский герб украсить короной!
- Ну, пока муженек будет пересчитывать деньги, его жену будет интересовать только количество рогов на голове достойного короля. Вон как глазки блестят, сразу видно, что девчонка только и думает, как бы побыстрее задрать подол!
Сегодня волна злословия схлынула. Да и к чему было злорадствовать - бедняжка вызывала скорее жалость, чем чувство удовлетворенной мести. Кто-то очень злой, жестокий и дерзкий заставил содрогнуться в бессильной ярости не только французов, но и весь город.
Шептали всякое, но уже к вечеру стала вырисовываться достоверная картина происшедшего накануне.
Невеста ужинала в обществе жениха и каких-то родственниц, приехавших с ней из Франции, потом слушала концерт кастратов. Уже поздно ночью, пожелав друг другу спокойного сна, хозяева и гости разошлись по своим покоям.
Сопровождающие девушку дамы спали в соседних комнатах, но ни одна из них не слышала ничего подозрительного. Во всех коридорах дворца и конкретно у дверей покоев невесты генерала всю ночь простоял вооруженный конвой, который тоже не приметил никакого движения в погруженном в сон особняке. Зато рано утром дворец был разбужен душераздирающими воплями прислуги.
Спальня выдавала следы борьбы - перевернутая постель, залитые кровью простыни, но даже не это привело в ужас перепуганную женщину, а привязанная к одному из столбиков балдахина и закутанная коконом в британский флаг безмолвная фигура.
На крик служанки ворвались солдаты, но тоже не отважились подойти к страшному свертку, пока к суженной не пробился сам, одевающийся на ходу генерал Жильберт. Именно по его приказу развязали скрученные простыни и, сорвав британский флаг, присутствующие застыли от ужаса и потрясения.