- Быстрее, быстрее! - то ли заклинала, то ли ругала она негритянок, в ужасе представляя, как раздраженный её задержкой герцог в гневе покидает дом на целые недели.
- Иди сюда, моя французская кошечка,- развязанным жестом хлопал себя по колену Мортланд, располагаясь с любимым бренди в столовой,- посиди со мной!
И зарывшись лицом в его расхристанную рубаху, Инн блаженно затихала, дожидаясь, когда он либо заговорит, либо потянет её в спальню. Когда она находилась в такой опасной близости от тела возлюбленного, в ней всегда стремительно и жарко разгоралось плотское желание, и Мортланд никогда особо не тянул с его удовлетворением. Можно сказать, что герцог и его любовница нашли общий язык на ниве любовных наслаждений, идеально подходя друг другу.
Но если Мортланда абсолютно всё устраивало в сложившемся положении вещей, то в Инн с каждым днем, наоборот, всё сильнее зрели опасения, что рано или поздно, но сиятельный любовник её оставит, и как тогда жить без него?
И как-то он исчез на целых две недели.
То утро было серым. Вернее, на улице-то светило скупое осеннее солнце, но бедной девушке было не до этого. Всё было немило, ни к чему не лежала душа!
Инн неуверенно и со стыдом покосилась на мраморную мадонну.
- Я знаю, что веду себя недостойно, что совершаю страшный грех, и мне надо бы стыдиться и каяться, но что же делать, если я больше всего на свете хочу его увидеть? И...
Она в отчаянии закрыла запылавшее лицо руками, стремясь укрыть его от мраморного лика святой:
- ... я люблю его плотски, хочу, вожделею! Прости меня, Пресвятая Дева! Но пусть он придет! Пожалуйста - пусть придет, и я сотню раз прочитаю 'Ave'...
Наверное, её мольбы были услышаны, потому что под вечер Мортланд все-таки приехал в Вудвилл-холл. Деловито поцеловав кинувшуюся к нему, истомившуюся любовницу, он велел подать ужин.
- Ах, душа моя,- поглощал он приготовленный предусмотрительным Анатолем бифштекс,- мне так жаль, но я вынужден сократить свой визит в Лондон.
Побледневшая Инн горестно ахнула от такого разочарования. Увидев слезы на её ресницах, герцог тепло улыбнулся.
- Сегодня ночь проведу у тебя. Не плачь, милая! Вчера я случайно узнал, что проездом в Лондоне находится известный акушер - австриец Людвиг Шнитке. Говорят, в своем деле он первоклассный дока. Беременность Лили очень важна для дома Тейлоров...
Он говорил и говорил о Лили, а Инн едва сдерживалась, чтобы не разрыдаться в голос. Казалось, что герцога вообще ничего не интересует, кроме сестрицы! А вот её заставляли пить отраву, хотя именно она - Иннин могла бы родить его собственного ребенка. Это было несправедливо!
Ужин затягивался, хотя у неё не было аппетита и не хотелось вести разговоры об абсолютно неинтересных материях - шляпке Лили, здоровье Лили, беременности Лили. И когда Мортланд, наконец-то, встал из-за стола и протянул руку, она так и засияла от радости.
- Пойдем, ангел мой!
В постели он был только её, и там не было места для проблем кузины. И Инн твердо пообещала себе, что не даст Эдвину о ней вспоминать. Поэтому поцелуй, которым она припала к губам любовника был необычайно страстен.
Как же она его любила в этот миг! Так любила, что не могла довольствоваться простыми поцелуями, ей хотелось попробовать на вкус всё его тело, ощутить запах кожи, услышать биение сердца, раствориться в любовнике целиком, без остатка.
В голове кружились багряно-оранжевые круги, какое-то странное шипение раздалось в ушах, и она слышала речитатив из неясных непонятных слов. Гудел отчетливо слышный барабан, а широко распахнутые глаза вместо мокрого от пота напряженного мужского лица вдруг увидели страшные каменные стены с жуткими изваяниями идолов, блики факелов и чьи-то зеленые, странно узкие и блестящие глаза:
- И-ш-та-р, И-ш-та-р, И-ш-т-а-р!
Её второе никогда не употребляемое имя звенело, угрожающе заполоняя всё вокруг. Это было настолько страшно, это дарило такое наслаждение, что Инн не выдержала и зашлась в отчаянном и протестующем крике, судорожно уцепившись в нависшие над ней плечи. Жаркая волна нахлынула с такой силой, что утопила её, растворив и жуткое видение, и сознание, и муку, и наслаждение в огненном мареве другого мира, где алмазные звезды взорвались в голове, прежде чем бросить её в черную бездну беспамятства.
Инн опомнилась от брызг воды, упавших на лицо. Она неохотно распахнула глаза, и сразу же увидела встревоженное лицо Эдвина, внимательно вглядывающееся в неё. Но брызгала водой все-таки Джина. Итальянка стояла рядом с чашкой воды.