- Ты предала меня! Никогда мне не было так больно!
Слезы брызнули из глаз Лили. Она чувствовала себя настоящей преступницей!
- Том,- всхлипнула она, с трудом справляясь с удушьем, - мне жаль, что так получилось! Право слово, жаль! Я виновата! Я одна во всем виновата!
Женщина мало думала о том, что говорит, зато она пристально наблюдала за склонившимся над ней разъяренным лицом, и в какой-то момент вдруг осознала, что гнев покидает супруга. Его железной удавкой сжимающие её горло руки разжались, мало того, губы Томаса растянула странная улыбка.
- Но если виновата, дорогая, искупи свою вину, и начнем всё сначала!
Она растерянно наморщила лоб, пытаясь сообразить, что на этот раз он от неё хочет? Впрочем, Томас недолго оставлял её в неведении относительно своих намерений. Быстро расстегнув сюртук, он бросил его на влажную землю.
- Жена, исполни свой долг!
Лили лишь смятенно пискнула что-то протестующее, когда внезапным и грубым броском супруг повалил её на эту сомнительную подстилку. Дальше все превратилось в беспорядочное мельтешение сопротивляющихся рук, ног и юбок, и уклоняющихся от поцелуев губ. Но Том был настолько настойчив, что вскоре подавил её сопротивление, практически изнасиловав свою жену.
Это было настолько больно и неприятно, что несчастная Лили потом ещё долго плакала, уткнувшись лицом в колени и комкая концы разорванной на груди амазонки. Том ей не мешал, но и не успокаивал, возобновив меланхоличное обстреливание желудями теперь уже торчащей из земли коряги. Он делал это с настолько сосредоточенным лицом, что Лили стало совсем не по себе.
- Зачем ты это сделал? – наконец, вытерев слезы, всхлипнула она.
Томас обернулся к жене и небрежно окинул взглядом её распухшее от слез лицо.
- Ну же, Лили, пошевели тем, что у тебя вместо мозгов! Есть два варианта развития событий – или этого разговора вообще не было, и ты остаешься моей любящей женой, или ты призналась мне в адюльтере и я вызываю своего оскорбителя на дуэль. Третьего не дано! – он презрительно хмыкнул. - И мне показалось, что ты свой выбор уже сделала!
Она всегда знала, что Тейлор не настолько легкий и беспечный человек, которым любит себя представлять посторонним, но таким своего мужа ещё не видела - угрюмый и тяжелый, как осенний мрак! Или, может, его таким сделал плен?
- Итак? – надавил он на жену. - Что вы мне скажите?
Лили судорожно сглотнула комок в горле и с опаской покосилась на мужчину рядом.
- Мне кажется, что как раз выбора-то вы мне и не оставили!
- Я требую ясного ответа!
Болезненно морщась и вздрагивая от пронизывающего её всю озноба, Лили с трудом встала с места, и нервно стягивая на груди обрывки ткани, подошла к своей лошади.
- Нужно возвращаться домой, милорд,- тихо промолвила она, распутывая поводья, - близкие беспокоятся о нас!
Тейлор помог жене влезть на лошадь, и, не смотря на непрекращающийся всё это время дождь, супруги поскакали по направлению к дому.
Лили сильно промокла, замерзла и устала, но ещё сильнее её мучило чувство безвыходности. Действительно, прав был Мортланд, призывающий её молчать, но что проку, раз она не вняла его предупреждениям!
Миссис Гвинн только ахнула, увидев молодую женщину в таком страшном виде.
- Что произошло, дорогая?
- Ванну, Эвис, ванну! Побыстрее!
- Почему ты в грязи и такая мокрая? Что с платьем?
- Я упала с лошади!
А что она ещё могла сказать, когда вокруг толпились испуганно ахающие при виде растерзанной хозяйки горничные? Что её изнасиловал долгожданный супруг?
Это потом уже, погрузившись по шею в горячую воду, смятенный разум Лили вдруг прорезала ясная холодная мысль, что случившееся, скорее всего, благо для неё. Выместить ярость супруг мог и по-другому, элементарно лишив неверную жену жизни.
К ужину в Сеттенфорде собралось немало народа, съехавшегося изо всех концов графства, чтобы поглазеть на вернувшегося с того света маркиза. Всех чрезвычайно интересовал вопрос - как же это удалось даже такому ловкому человеку, как Тейлор, но тот упорно молчал, отделываясь малопонятными шуточками и отговорками.
Хозяйка Сттенфорда ещё менее была расположена к доверительным беседам. Женщине нездоровилось – она куталась в кашемировую шаль и жалась к огню. Её глаза лихорадочно поблескивали, а щеки окрасились горячечным румянцем. Больше всего на свете леди хотелось сейчас выпить горячего грога и улечься в постель с горячим кирпичом под ногами, но, увы, приходилось сидеть и развлекать кучу бездельников. Но самым трудным, пожалуй, было утаить случившееся от проницательных глаз Мортланда.