Юная француженка застыла от подобных слов, моментально прекратив плакать. Ей понадобилось несколько минут, чтобы прийти в себя:
- Мне легче умереть! Это каким же надо обладать нахальством, чтобы появиться ему на глаза с таким вот украшением! - и она показала глазами на вздернутое чрево.
Месье Рауль чуть слышно хмыкнул.
- Конечно, ему будет неприятно это видеть, но...,- он выдержал многозначительную паузу,- не век же вы его будите носить! Ребенок появится на свет, и вы вновь станете госпожой своей судьбы.
Теперь настала очередь Инн недоверчиво фыркать.
- Что с того, что малыш родится и будет не внутри меня, а на руках? Вы думаете, мой дядюшка в таком случае ему обрадуется больше? Он прекрасный человек, великодушный, добрый, но не надо уповать на то, что его добросердечие беспредельно!
Соланж сухо улыбнулся.
- Столько качеств и у одного человека? Да ещё у английского лорда? Вы явно преувеличиваете! Дело, мне кажется, вовсе не в добросердечии, а в том, что вы, мадемуазель, очень красивая женщина. И это ваше достоинство перевесит все недостатки - в том числе и явную глупость, и потерянное целомудрие, и жизнь во грехе с его светлостью!
Иннин одарила собеседника отнюдь недобрым взглядом и, хмуро пожелав ему доброго вечера, удалилась в свои комнаты. Больше к этой теме соотечественники не возвращались, хотя она пребывала в бесконечных раздумьях о своей несчастной судьбе.
Ах, если бы можно было всё вернуть назад! Тогда бы её будущий ребенок не имел позорного клейма бастарда и родился в радости, почете и любви в семье замечательного человека. Какая же она была дура, когда так обидела лорда Кавендиша!
Но в ней жила и ещё одна робкая надежда, жила, не смотря ни на что - Инн трепетно ожидала родов, чтобы показать Эдвину малыша. Не может быть, чтобы ничего в нём не проснулось при виде их ребенка! Он должен был полюбить его так же, как уже любила она. И тогда ответственность за судьбу младенца должна была подвигнуть Мортланда к самому наилучшему решению проблемы - вступлению в брак. Как это произойдет, каким образом герцог будет пояснять всему миру наличие добрачного ребенка, волновало Инн мало. Что-нибудь придумает, ведь Эдвин такой умный! Главное, чтобы они остались вместе навсегда!
Добрые, не смотря на вышеупомянутые трения, отношения с Соланжем значительно скрашивали ей дни напряженного ожидания родов. Почему-то страх перед самим процессом отсутствовал, наверное, потому, что слишком на многое ей пришлось пойти, чтобы иметь саму возможность родить.
Постепенно, слово за слово, кое-что она узнала и о судьбе самого месье Рауля. Впрочем, подробности жизни на родине он особо не скрывал, а вот каким образом оказался в малопривлекательной роли гувернера при незаконнорожденном сыне такой темной личности, как Бисби, оставалось только догадываться.
Соланжи были весьма почтенной фамилией среди французского дворянства. Их род корнями уходил в битву при Пуатье, когда один из предков спас на поле боя французского маршала, за что и был посвящен в рыцари. На протяжении веков они верно служили своей шпагой короне, особенно не разбогатев, но и не уронив себя в глазах сюзеренов. Кристально честные, понимающие свой долг, верные королю и Франции. Всё это продолжалось до тех пор, пока отец Рауля не был послан Людовиком в составе французского корпуса на помощь американским повстанцам.
- Все американцы - торгаши, жадные и неблагодарные,- с мрачным презрением рассказывал Инн Соланж,- французы своими шпагами завоевали для них свободу, а они нагло отказались оплачивать долги. Из-за них у короны начались неприятности с третьим сословием, с которым нечем стало расплатиться за снаряженную в долг экспедицию. Но это ещё полбеды! Мой несчастный отец появился на родине, зараженный как проказой, республиканскими идеями.
Это была, действительно, горькая история раздора внутри шокированной семьи, глава которой вдруг связался с якобинцами, пошёл на штурм Бастилии, да что там - входил в состав трибунала, осудившего на смерть несчастную королевскую семью.
- И что же,- с горькой усмешкой продолжал свой невеселый рассказ сын предателя,- утопив во имя мифической свободы всю Францию в крови, этим господам стало тесно, как паукам в банке, и они начали гильотинировать друг друга. Робеспьер, Дантон, и прочие кровопийцы... пришло время и моего запутавшегося идеалиста - отца! К счастью, я не видел его казни, потому что мудрая матушка успела предупредить меня об опасности буквально за несколько минут до ареста. Я стоял на крыше собственного дома, готовясь уйти чердаками и дворами из Парижа, когда эти господа вломились в наш особняк. Сестры, брат, мать, как я узнал потом, последовали вслед за отцом. А я с огромным трудом, частью вплавь, частью - на рыбачьей лодке достиг английского берега - мокрый, голодный, без средств к существованию, без связей и даже без знания английского языка!