Покой и сладостная истома неожиданно накрыли, расслабившуюся после потрясений последних недель Лили словно мягким одеялом. Тишина, наступившая после отъезда сонма вредных теток, показалась ей раем, и дремотное умиротворение опустилось на душу, как тот самый снег, который без разбора заваливал в саду и кусты роз, и могучие поросли терновника, превратив их в единое белоснежное поле безмятежного сна.
И было удивительно приятно прислушиваться к шелесту страниц и неспешным движениям сидящего рядом мужчины. Вот он разбил кочергой уголья в камине и подбросил дров, вот налил себе из графина бокал настойки. Спокойные, уверенные движения, неторопливые, отточенные жесты рук...
- Мне спокойно с вами, Эдвин,- после двух часов полного молчания, наконец, лениво выдохнула Лили, прикрыв рукой зевок, - вы действуете на меня, как колыбельная няни!
Мортланд оторвал взгляд от книги, покосившись на профиль, склонившейся над шитьем юной женщины, и ничего не сказал.
Может, только благодаря его молчанию этот вьюжный вечер не оказался испорчен? Лили даже задремала, томно откинув голову на изогнутую спинку мягкого кресла и бессильно опустив руки с шитьем. Сонная, она не заметила, как осторожно опускает Мортланд книгу и в тяжелой задумчивости рассматривает её безмятежное лицо.
МОНКТОН-ХОЛЛ.
Здесь, в Озёрном крае, вьюга завывала ещё сильнее, чем на юге. Иннин сидела у камина за тем же занятием, что и её старшая кузина, и задумчиво наблюдала за языками пламени, причудливо вырывающимися из-под защиты расписанного причудливыми узорами экрана.
Неподалеку от неё за небольшим ломберным столиком сидели джентльмены и играли в карты. Все они были почтенного возраста или около того, и съехались к лорду Монктону специально для карточной игры. Разговоры шли сплошь о политике, налогах, законах - неспешные, обстоятельные, тщательно продуманные, с длиннющими паузами, словом - под стать тому дому, в котором они с мужем гостили уже целый месяц.
Лорд Монктон был закоренелым холостяком с довольно тяжелым характером, но юную супругу своего старого друга принял радушно, хотя относился к женскому полу неодобрительно.
- Уж если и лишаться в нашем возрасте обретенной свободы,- хмыкнул он при знакомстве,- то только ради такой красавицы, как вы, сударыня! Я рад, что вы заглянули ко мне погостить! Рождественские праздники без гостей тоскливы, а я слишком скучный человек, чтобы привлечь внимание кого-либо, помимо старых друзей.
Вот именно - старых друзей! Кавендиш и Монктон были дружны ещё с Итона, и поэтому мало нуждались в шумных беседах и развлечениях, понимая друг друга чуть ли не с полуслова. По этой причине в Монктон-холле царила отменная скука, сопровождающаяся чуть ли не благоговейной тишиной, которую не нарушали редкие фразы собеседников.
Инн была настолько подавлена этим торжественным покоем, что иногда, всхлипывая от одиночества и уныния, доставала из шкатулки свою мраморную мадонну и вела с ней длительные и пространные беседы. Больше было не с кем! С какой тоской она вспоминала в эти дни свою жизнь в Вудвилл-холле, с вылазками в паре с Мортландом по злачным местам. И пусть, когда эти предательские мысли посещали молодую женщину, она с гневом одергивала себя, всё равно - упрямая память подсовывала ей картины весёлых маскарадов, азартных игральных залов, где всё дышало сильными страстями, пороками и амбициями. Ах, это была всё-таки жизнь, а не эта тщательно взлелеянная многими поколениями предков Монктона дремотная тоска.
Статуэтку мадонны приходилось тщательно прятать от супруга, и молилась Инн всегда тайком. Он ничего ей пока не говорил, но она прекрасно понимала, что это вопрос времени - Кавендиш просто ждет подходящего момента для атаки на вероисповедание своей юной жены. Он терпеть не мог католицизма, и хотя страсть заставила его жениться на иноверке, мириться с этим не собирался.
Неизвестно, сколько бы времени прогостили супруги в доме гостеприимного хозяина, но однажды утром пришло неожиданное сообщение от Мортланда.
Кавендиш, прикусив в ярости губу, довольно долго держал в руках конверт с ненавистным гербом, решая, вскрыть его или бросить в огонь, не читая. Как же герцог осмелился напомнить о себе?! Но здравый смысл, всё-таки, заставил лорда вскрыть письмо. Едва прочитав первые же строки, он схватился за сердце.
- Иннин,- ворвался Кавендиш в спальню, всё ещё валяющейся в постели жены,- нам нужно срочно возвращаться домой!