Площадь Ковент-Гарден той поры славилась банями и борделями, являясь общеизвестным районом 'красных фонарей'. Были здесь и ювелирные лавки, цирюльни и небольшие типографии. Таверн с игорными домами поблизости тоже хватало, а проворные карманники шныряли в толпе.
После того, как у неё чуть не вырвали из рук ридикюль, Инн, крепко прижав его к груди, кралась среди этой толпы с испуганным изумлением странника, внезапно попавшего в страну антиподов. Всё было в новинку, всё поражало воображение, но больше всего, ей все-таки хотелось есть. От голода юную француженку тошнило и качало, и во рту всё время скапливалась слюна от вкусного запаха еды, которой тут было предостаточно. Но стоило ей увидеть, как торговка плюет на яблоко и натирает его краем грязного фартука, чтобы оно блестело, как тут же расхотелось иметь с ним дело.
Инн искала кондитерскую, хлебную лавку, в конце концов, но для приличной публики. Но ей почему-то попадались только такие же грязные и отвратительными трактиры, как и 'Принц Альфред', хотя справедливости ради надо заметить, что последний уверенно держал пальму первенства по количеству подозрительных личностей в своём зале. Оставалось только изумляться выбору герцогского грума, который посчитал это место наиболее подходящим для девушки её положения.
И вот когда Инн с отчаянием уверилась, что так и не найдет себе подходящей еды в этом вертепе, её ноздрей коснулся восхитительный запах свежеиспеченного хлеба, исходящий откуда-то с задворков. Увлекаемая аппетитным ароматом, как крыса дудочкой крысолова, Инн завернула за угол и увидела во дворе небольшой фургон, в который угрюмый мужчина загружал булки свежеиспеченного с золотистой корочкой хлеба.
Вид пекарь имел грозный и недоступный, но голод есть голод - Инн робко приблизилась к повозке.
- Мистер,- робко попросила она,- не могли бы вы мне продать вашего хлеба?
Угрюмый мужик мрачно осмотрел её со всех сторон и процедил сквозь зубы:
- Мы не торгуем хлебом, мисс! Шли бы вы отсюда!
У Инн даже руки опустились от такого приёма, но она не оставила попыток.
- Пожалуйста, прошу вас, продайте!
- Пошла вон отсюда! - рявкнул тот, с такой ненавистью глянув на неё, что девушка опешила.
Неизвестно чем бы кончилось дело, если бы откуда-то из недр здания не появилась молодая энергичная женщина на удивлении в чистом платье и переднике. Первая за эти дни, на которую можно было глядеть без отвращения - крепкая, с приятным лицом и круглыми серыми глазами.
- На кого это ты кричишь, Джон? Почему обижаешь столь прелестную молодую леди?
Инн только сглотнула слюну, с надеждой уставившись на защитницу.
- Я бы хотела,- тихо попросила она,- купить вашего изумительного хлеба!
Женщина рассмеявшись, только всплеснула руками.
- Да не можем мы вам его продать, мисс! У меня нет патента на торговлю!
Инн даже взвыла от такой неудачи.
- Я всё утро кружусь по этому странному месту,- пожаловалась она приветливой женщине, - и никак не могу найти хоть что-нибудь, что без опасности для жизни можно положить в рот!
- Да,- цепко оглядела её собеседница,- вы мало походите на клиентку Ковент-Гарденского рынка!
У девушки ошеломленно округлились глаза.
- Ковент-Гарден? Я на Ковент-Гарден? Но как...
Женщина быстро пришла ей на выручку.
- Вы, наверное, плохо знаете Лондон?
- Эту часть - нет!- обреченно качнула головой Инн.
Женщина задумчиво помолчала.
- Знаете что, мисс! Я, конечно, не могу продать хлеб, но что мешает мне угостить вас булочками с чаем?
- Будет ли это удобно? - усомнилась Инн, с жадностью поглядев на новый поднос хлеба, вынесенный угрюмым Джоном.
- Мы в Ковент-Гардене не придерживаемся тех же церемоний, что жители Мэнфера!
Если бы Инн была менее голодна, то она, пожалуй, уловила бы сокрушительный сарказм в речи новой знакомой, но перспектива еды затмила всё.
- Проходите сюда, мисс...?
- Иннин!
- А вот меня зовут мисс Беата, Беата Шелдон!
Помещение пекарни было разделено на две части. Собственно, самой печи Иннин так и не увидела, потому что её провели в комнату, где стояли полки с уже готовым хлебом. В относительно чистом углу были сложены мешки с мукой, а перед единственным мутным окном стоял стол с толстыми конторскими книгами. За ними, старательно согнувшись, сидел высохший и горбатый губастый старик, со свисающими с кончика носа треснутыми очками.