- Значит, маленькая француженка скоро станет леди Иннин Кавендиш,- насмешливо хмыкнул он, едва покинув Уайтс,- интересно, будет она столь же скучной и добродетельной, как её предшественница? Готов заключить пари на всё свое состояние, что лорда ждут сюрпризы!
ЛОНДОН.
Лондонский Сезон по времени всегда соотносился с сессией парламента, которая могла начаться в любой момент после Рождества, в зависимости от того, насколько успешным был охотничий сезон. Обычно он начинался после пасхальных каникул.
В мае Сезон стартовал официально - начиналась ежегодная выставка королевской академии искусств. За выставкой следовал водоворот придворных балов и концертов, частных балов и танцев, вечеринок и спортивных состязаний.
Дерби, являющееся главным событием для всего общества, обычно проводилось в мае или июне, и по такому случаю даже прервались заседания парламента. А вот скачки в Аскоте организовывались в основном для элиты на третьей неделе июня, поэтому пик Лондонского сезона приходился, как раз на середину июня, между Дерби и Аскотом. В июле так же проводилась дико популярная в английском общества регата Хенли и состязания по крикету, ярыми соперниками на которых были студенты Оксфорда и Кембриджа, Итона и Харроу. А в августе высший свет покидал Лондон.
Увы, в тот год Кавендиши были вынуждены изменить своим привычкам и появиться в столице поздней осенью, во время так называемого 'Малого сезона', когда большинство их друзей и родственников всё ещё охотились в своих поместьях.
Их принудила к этому предстоящая свадьба.
Тейлор, наконец-то, сумел вырваться из армии на побывку, и две семьи поспешили воспользоваться этим обстоятельством. Кавендиш настаивал на венчании в собственном приходе, но Лили вовсе не хотелось и дальше скрывать свою красоту в деревне, и она настояла на обряде в лондонском приходе жениха в расположенной на Ганновер-сквер церкви Св. Георгия.
Прежде чем появиться в свете, Лили и Иннин по обычаю пришлось пройти через представление в Сент-Джеймском дворце. Этот дворец на улице Пэлл-Мэлл был основным местом пребывания королевского двора. И хотя придворные жаловались на тесноту и ветхость помещений, сюда стекались толпы дебютанток благородного происхождения, чтобы считаться официально принятыми в обществе.
Само "представление" хоть и занимало не более минуты, однако требовало тщательного планирования, и было ограничено столькими правилами, что миссис Элспет день и ночь твердила подопечным, как правильно себя вести.
Лили и Иннин должна была представить ко двору одна из кузин лорда - леди Элис Бертрам, находящаяся в близких отношениях с королевой Шарлоттой. И, конечно же, девушкам покоя не давали, то и дело напоминая, что они не должны оконфузиться и проделать всё необходимое не абы как, а непринужденно и безукоризненно.
О чем же шла речь?
Сама по себе церемония представления была несложной. Лорд-Гофмейстер выкрикивал имя юной леди, после чего та проходила к месту, где восседала королева, и делала глубокий "церемониальный" реверанс.
Вот с этим-то реверансом и были сопряжены все трудности. Это было нечто большее, чем простое приседание. Выполняя глубокий реверанс, представляемая леди так сгибала колени, что практически касалась ими пола, после чего, ещё и делала низкий поклон. Затем делались реверансы в сторону каждого из присутствовавших членов королевской семьи, и бедняжка пятилась (ни в коем случае не поворачиваясь спиной к монарху!) на своё место. А ведь она же ещё должна была элегантно выпрямиться, и при этом не споткнуться о подол своего платья, не запутаться в шлейфе и не уронить цветы и веер, которые держала в руках.
На церемонию представления неофитки должна были появляться в "придворном платье", которое продолжало следовать моде ушедших лет и представляло собой весьма сложное сооружение с юбками на фижмах и с обязательным длинным шлейфом, крепящимся на плечах
Ох, и намучились девушки, учась управляться с трехметровым 'хвостом', чтобы делая реверанс, не запутаться в ярдах материи.
Инн и Лили, как ещё незамужних девиц должны были обрядить в белые платья с глубоким вырезом и короткими рукавами, но так как до конца траура ещё оставалось два месяца, то им пришлось облачиться в черный цвет, а голову украсить одиноким траурным пером.
В день представления ко двору наши волнующиеся дебютантки в сопровождении величественной леди Элис прибыли во дворец, имея при себе специальные карточки со своими именами. Всех ожидающих процедуры собирали в холодном и тесном зале, где едва можно было развернуться среди топорщившихся во все стороны дамских фижм, и причудливо струящихся словно змеи, хвостов шлейфов. Инн и Лили, зябко ежась в открытых платьях с короткими рукавами, утомленно ждали своей очереди. Наконец, распорядитель расправил на полу шлейф Лили, забрал у неё карточку с именем и передал её Лорду-Гофмейстеру, который должен был объявить имя нашей героини. Инн же продолжала дожидаться своей очереди.
Лили в точности так, как её и учили, прошла вперед и сделала глубокий реверанс перед королевой, едва удержав перья на голове, сделала реверанс перед ещё какими-то особами, на которых ей указали, и старательно попятилась, изо всех сил стараясь не запутаться в подоле.
' Господи,- подумала Лили, когда распорядитель уже уложил шлейф ей на руку, - как же всё это выдержит Иннин? Бедняжка никогда не отличалась особой ловкостью! Впрочем, вон какие толстые коровы справляются, а моя кузина все-таки более грациозна, чем большинство из присутствующих здесь дам!'
Она встала на своё место и в волнении наблюдала, как её сестра безукоризненно выполняет акробатически сложный поклон. И в тот момент, когда Лили уже облегченно перевела дух, черное перо в прическе кузины опасно накренилось, и испугавшаяся конфуза юная француженка вынуждена была неестественно выгнуть шею, чтобы удержать его на месте, поэтому только чудом не запуталась в шлейфе при отходе от королевской семьи.
За исключением этой маленькой шероховатости всё прошло хорошо, впрочем, посторонние ничего не заметили, тем более что позже Лили смогла тайком вернуть своевольное перо на место.
Теперь ничего не мешало двум девушкам считать себя полноправными членами английского высшего света. Обычно представленные обществу барышни могли посетить 50 балов, 60 вечеринок, 30 ужинов и 25 завтраков в течение одного Сезона.
Если девушка не выходила замуж в течение первых двух или трех Сезонов, то считалась неудачницей, а в 30 лет - безнадежной старой девой, но юным леди из семейства Кавендишей последнее не грозило. В этом доме светская жизнь барышень шла параллельно подготовке к свадьбе.
Лондонский особняк Кавендишей на Гровнор-стрит напоминал в те дни штаб действующей армии. Шныряли туда-сюда толпы народа - сбившиеся с ног посыльные, камеристки, портнихи, лакеи.
Спальни и будуары обоих девушек превратились в филиалы модных магазинов, где подобно изваяниям стояли две кузины, а вокруг них с булавками и кусками ткани передвигались орды портних. Срочно шились туалеты для приемов, первого дня свадьбы, второго и третьего, уж не говоря о таких тонких материях, как нижнее белье.
Инн и Лили, с затаённым от сладостного возбуждения дыханием, разворачивали папиросную бумагу, где лежали восхитительно пахнущие тончайшие шёлковые рубашки и панталоны, воздушные пеньюары, подобные паутине чулки.
- Какая красота!
Верткая француженка мадам Фуа, владелица одного из самых дорогих магазинов на Хай-стрит, кокетливо захихикала, сверкнув подведенными глазами.
- А вот это для брачной ночи мадемуазель!
Инн восхищенно прижала руки к груди при виде блестящего розового шелка полупрозрачной рубашки. Правда, сердце тоскливо ёкнуло при мысли о том, что Томасу Лили в этом туалете покажется неотразимой, и он прижмет её к себе, поцелует...