- А ты?
- А что я... Плохой из меня наследник получился. В ту пору много бед свалилось на Омнис. Стигийские пауки и прочая нечисть. Когда я поспел к полю последней битвы, нашел только Серега, причем при смерти. Тогда и понял, какая ерунда все эти грабежи и золото, и ром, когда тот, кого я люблю как отца, ранен и беспомощен. И я все бросил. Как Зига - он, видимо, понял то же, только куда раньше меня, бессмертного дурня... Но это все другая история, на следующий раз, на подходящий момент... А что случилось с Зигой и Мералли, я до сих пор не знаю. И до сих пор мне кажется, что я тогда что-то сделал неправильно... где-то да свалял дурака.
Вот и вся история. Что скажешь, Кан?..
- Знаешь, Орион, - с тихим негодованием произнес Кангасск, - меня вот никто никогда не любил. И если бы ко мне пришла настоящая любовь, я не стал бы ею разбрасываться!
Орион смиренно проглотил этот пылкий мальчишеский выпад и, покусывая нижнюю губу острым клыком, о чем-то помолчал.
- Любовь к бессмертному - штука невыносимо тяжелая, - сказал он наконец. - Будь ты бессмертен, обрек бы ты любимую на такое?
- Так ты все же любил ее?
- Не успел полюбить... К тому же... есть на свете та, кого я люблю испокон веков, и любви этой тысячи лет, она росла вместе со мной. Быть может, однажды мы будем вместе. Когда что-нибудь изменится...
- Мой взгляд взывает к небесам,
Взывает к небесам!
Я вижу в отсветах зари
Любимые глаза.
Нет, не тревожь, не шевели
Углей в седой золе,
И утешение Любви
Замена на земле, - упрямо процитировал Кангасск.
- Да, это слова Мералли, - хмыкнул Орион. - Я с ними никогда не соглашался... И вообще, - он резко повернулся к Кангасску, гордо выпрямившись и скрестив на груди руки, и потребовал: - перестань играть с харуспексом!
- Я не играл, - сказал тот в свое оправдание, - это, видно, Ничейная Вода на него так действует, почти как Таммар. Раньше он вел себя тихо...
- Скажи лучше, нападут на нас сегодня или нет? - проворчал Орион на это. Впрочем, скорее, в шутку. Или чтобы опять сменить тему.
- Сегодня - нет. А вообще... так и чувствую, что мирно не доплывем... Орион, - сказал Кангасск примирительно и улыбнулся: - А я, видимо, буду сражаться в стиле "пьяный моряк", ибо меня мутит и шатает даже когда твою мяту жую.
- В бою морская болезнь быстро забывается, Кан, - улыбнулся в ответ сын звезд и дружески похлопал его по плечу. - Что ж, если опасности нет, иди вздремни, чтоб отдохнуть от качки.
- Пойду, как скажешь. Но ты как-нибудь научи меня разбираться во всех этих парусах и морских узлах...
Глава семнадцатая. Губительный Архипелаг.
- Ты не решился встретить меня в Сигиллане. Почему? - спросила Влада, нахмурившись.
В этом мире, залитом светом померанцевого солнца, у нее были длинные косы, перехваченные вместе оранжевым ремешком, короткая синяя курточка и рыжего шелка брюки, расширяющиеся вниз от колена; босые ступни мяли бронзового цвета траву. Наряд же Кангасска казался нелепым здесь; Ученик стоял пред Учителем, ссутулившись, и смущенно мял треуголку.
- Я не могу видеть Сигиллан, - тяжело сказал он. - Мне кажется, у меня сердце разорвется, если я еще раз его увижу... Здесь гораздо спокойнее... - он поднял голову и осмотрелся. - Я вижу, в этом мире даже ты рассталась с мечом...
- Саренга - тихий мир, - пожала плечами Влада, - но это не умаляет его могущества.
Каждый раз, в каждом новом сне я поражаюсь мастерству других миродержцев. Мы с Серегом - не более чем глупые дети рядом с ними.
- Позволь возразить, - покачал головой Кангасск. Яркий свет, казалось, напитал его отросшие за полтора года волосы яркой медью. - Я никогда не забуду две каменные карты по обе стены привратного коридора в Башне, - произнес он почти шепотом. - Омнис до и Омнис после. Одна - обугленный труп прежнего мира, другая - зеленые долины, прозрачные реки, юные леса, полные тоненьких деревьев. Не знаю, зачем Серег сделал этот коридор, но я проходил его много раз: когда шел кататься на лыжах, когда возвращался обратно
... Вы подняли этот мир из пепла...