Кайл сжал кулаки и готов был кинуться на него, его переполняла ненависть, чувства были те самые, которые он испытывал в тот день, стоя на его пороге. Но он не смог сделать не одного движения, будто что-то сдерживало его. Сколько бы он не прикладывал усилий, голова болела все сильней. От воды, лицо и волосы были мокрые и постепенно стекали по щекам и шее, одежда вся тоже промокла. Он чувствовал, как футболка под курткой тоже стала невероятно мокрой, пот лил с него как из ведра.
— Кайл, я не пойму почему ты по-прежнему сидишь, вставай же и направляйся к двери — подталкивал отец.
Перевалившись на живот он начал перебирать руками, и полз по направлению к двери, которая вела в коридор. Он полз очень медленно, а когда поднимал голову что бы посмотреть сколько ему еще осталось, то дверь отодвигалась все дальше. Он подумывал лучше бы не смотрел, опустил вновь голову, и принялся снова перебирая руками, волоча ноги за собой. Встать он не мог, ноги перестали совершенно его слушать. Оглянулся назад, образ отца исчез. Ему от этого будто стало легче физически. Повернул голову вперед к двери. Перед ним стояла мать, медленно опустилась на колени перед ним, и осторожно сложила свои руки на колени.
— Не делай этого сынок. Извини меня что твоя судьба такая. Не слушай отца, он желает твоей смерти. Ты уже взрослый, посмотри на себя. Все в твоих силах. Ты можешь изменить судьбу, сделать жизнь лучше. Тебе никто не нужен, ни я, ни отец. Займись собой.
Слушая её слова он полз по направлению к двери, голос матери доносился позади. Вот он лежал перед дверью, осталось только дотянуться и покинуть комнату. Странное рычание доносилось за дверью, будто огромный медведь поджидает его. И ждет пока он покинет кабинет что бы полакомиться им. Но это его не останавливало, он продолжал тянуться. Приподнимаясь на одной руке, а другой, дрожащими пальцами тянулся. Но он был обессилен, поэтому рухнул не дотянувшись. Что-то неприятное вновь подбиралось ко рту. Он повернулся на бок, и его начало рвать. Но желудок был пуст, и нечему было выходить. Его прорвало желудочным соком. В темноте её видно не было. Если бы кабинет был освещен, то можно было разглядеть зеленовато коричневую слизь.
Когда это прекратилось, и желудок успокоился, он раскинул руки в разные стороны и смотрел в темный потолок. Сверху, как на младенца на него смотрел отец который стоял справа, и мать которая стояла слева, они ничего не говорили, только молчали, и смотрели. Он закрыл глаза и предался сну.
Когда пришел в себя, в это время комнату освещали утренние лучи солнца, а может уже был и обед. Сейчас для него было трудно определить, главное видел, что было светло. Попытался немного приподняться, голова по-прежнему немного кружилась. Заметил, что куртка и волосы замазаны в блевотине, которая была возле двери. Он снова направился к умывальнику, приподнявшись скинул с себя порванную джинсовую куртку, под низом была футболка с изображением бас-гитары. Обмыв руки выше локтей, он подставил голову под холодную струю и сполоснул её, так как не мог сидеть с этим запахом, ведь он провоцировал новые приступы рвоты.
Опустился вновь на пол, и прислонился к стене в углу комнаты, по левую сторону от окна. Вода с волос капала ему на плечи, было прохладно, но глаза по-прежнему закрывались.
Перед ним снова появились отец и мать, они стояли на одинаковом расстоянии впереди него, а он сидел в углу вытянув ноги.
— Кайл тебе это не поможет, ты ведь вновь возьмешься за наркотики, ведь лучше них ничего нет. Я всегда знал, что ты будишь таким, конченым наркоманом, поэтому и бросил вас с матерью много лет назад — говорил Шелдан.
Кайл медленно открывал и закрывал свои голубые глаза, сейчас они не были такими красивыми как в детстве, в которые любила заглядывать мать.
Кайлу было трудно понять, взаправду все это, или это сон, а может просто галлюцинации. Он немного понимал, что эта ломка, ведь который день он без них.
— Милый, я в тебя верю, и знаю, что у тебя все получится, держись — мать пыталась поддержать его.
Кайл был на половину во сне, то открывал глаза то вновь закрывал и лежал не шевелясь, сам не заметил, как образы родителей исчезли.
Постепенно ему становилось лучше, и сознание более ли менее очистилось. Кайл начинал мыслить адекватнее. Стал задаваться вопросом сколько уже тут находится, помнил, как пришел в больницу. Но почему никто не обнаружил его, приподнявшись взглянул на небо, по солнцу было понятно, что уже вечереет — Сколько я тут, день? Два? Или уже три? — спрашивал он у себя — или сегодня выходной в больнице, но в хирургии все время кто-нибудь есть, особенно он помнил, что соседняя комната, это операционная. Он взобрался на подоконник, и чуть не упал с него от увиденного, зрачки расширились, они стали такими какими были ночью, когда его ломало.