Белла также чувствовала, что его отношение к ней тоже претерпело некоторые изменения в лучшую сторону. Все реже в глазах Каллена она видела колючие льдинки равнодушия, и все чаще на его губах блуждала легкая улыбка, без тени сарказма или иронии, как это бывало прежде. Белла не знала, с чем связаны произошедшие в нем перемены. Возможно, все дело было в том, что за эти две недели они сблизились друг с другом, проводя по шесть-семь часов наедине, и Эдвард перестал относиться к ней, как к постороннему человеку. Белле было бы любопытно посмотреть, как он ведет себя в компании друзей, но она даже не знала, есть ли они у него. Эдвард старательно избегал любых разговоров о себе, лишь однажды упомянув, что у него есть сестра. Тем самым он словно проводил невидимую границу между собой и Беллой, которую с каждым днем ей все больше и больше хотелось нарушить.
С Джейкобом, который часто пропускал занятия в связи с тренировками перед предстоящими соревнованиями, она виделась редко. Удивительно, но Белла совсем не скучала по нему. Увлеченная размышлениями о предстоящем спектакле и Эдварде Каллене, она даже не замечала его отсутствия, что было тревожным признаком. Однако уроки и репетиции полностью выматывали ее морально и физически, так что копаться в собственных чувствах и делать какие-либо выводы сейчас Белла была не в состоянии, решив просто плыть по течению до премьеры спектакля. Хотя одно она знала абсолютно точно: прежних отношений между ней и Джейкобом уже не будет.
А вот Эдвард… С ним было еще сложнее… Белла уже не чувствовала в его присутствии той неловкости, что в первые дни, но ее все так же тянуло к нему с силой, равной земному притяжению. Ей хотелось бы думать, что виной тому его загадочность и странные взгляды на жизнь, но внутренний голос подсказывал ей, что это лишь одна из причин, причем далеко не главная.
Спеша сегодня на репетицию, Белла попала в пробку, произошедшую из-за крупной аварии на дороге, и поэтому сильно опаздывала. Она опрометью взлетела по лестнице на нужный этаж, и уже на подходе к театральной студии до ее слуха донесся чарующий голос, который однажды Белле посчастливилось услышать в том самом ресторане, куда они зашли с Джейкобом, чтобы погреться. Но как? Откуда? Кто?
Она на цыпочках подошла к приоткрытой двери, за которой ее должен был ждать Эдвард, и, стараясь остаться незамеченной, осторожно заглянула внутрь. В это момент песня оборвалась, и Белла увидела, как Каллен, сидя на полу и прислонившись спиной к стене, подносит к зажатой в зубах сигарете зажигалку. Он глубоко затянулся, кольцами выпустил дым и пробежался пальцами по струнам своей гитары, рождая негромкую мелодию. Белла так и осталась стоять, замерев в страшно неудобной позе, наблюдая за тем, как Эдвард, дымя сигаретой, играет на гитаре, как бы нежно лаская ее. Было в этом зрелище что-то невероятно завораживающее, сексуальное, интимное, отчего Белла чувствовала жгучий стыд, будто застала его занимающимся любовью с девушкой. Еще никогда она не видела Каллена таким открытым, словно обнажившим свою душу. На его лице лежала печать глубокой тоски, которую – Белла точно знала – он всегда так старательно и умело прятал. Ей хотелось бы увидеть сейчас выражение его глаз, но с такого расстояния это было невозможно.
Неожиданно Эдвард оборвал музыку и затушил недокуренную сигарету о подошву своего ботинка. Белла не без труда стряхнула с себя оцепенение и только сейчас осознала тот факт, что пианист в том ресторане и Каллен – одно и то же лицо. От этой мысли ее сердце встрепенулось в груди и замерло в сладкой истоме. Белла неоднократно пыталась представить себе того пианиста, но неожиданно открывшаяся реальность оказалась в тысячу раз прекраснее любой, даже самой смелой, фантазии девушки. Она вынуждена была признать, что удивительный музыкальный талант невообразимо возвысил Эдварда в ее глазах.
Белла машинально пригладила волосы рукой и решительно вошла внутрь. Услышав стук ее каблуков, Каллен отложил гитару в сторону и вскочил на ноги.
- Ты опоздала, – улыбнулся Эдвард.
- Это ты! – громче, чем следовало, воскликнула Белла, выставив в его сторону указательный палец.
- Что я? – недоуменно переспросил он.
- Это ты пел в том ресторане… черт, забыла название… – она закусила нижнюю губу и прищелкнула пальцами, пытаясь вспомнить, что же было написано на его вывеске.
- «luna tutta Italia» («Луна над Италией»), – нахмурившись, подсказал Эдвард.
Ему и в голову не могло прийти, что Белла бывала в том ресторане, поэтому сейчас он был крайне неприятно удивлен. Каллен ни в коем случае не стыдился того, чем занимался, потому что музыка всегда очень много значила для него, она была его маленькой страстью с самого детства. Сколько Эдвард себя помнил, он всегда играл на пианино и гитаре. Просто Каллен старался никому не показывать свою личную жизнь… Хотя, черт возьми, разве это можно было назвать жизнью?!
- Так что, как видишь, я всего лишь бедный пианист, – развел руками Эдвард. – Это единственный способ заработать себе на жизнь, потому что, кроме этого, я больше ничего не умею делать.
- То есть ты не живешь за счет богатенького дяди, как все считают? – уточнила Белла.
- Верно. Окружающие сами сделали такие выводы, а я не стал их переубеждать. Зачем? – горько усмехнулся он, пристально глядя на нее.
- А как же машина, учеба здесь?
- За учебу платит Карлайл – это мой единственный способ получить образование, – как от зубной боли поморщился Каллен, – а машину он подарил мне на мой двадцать первый день рождения и привел при этом такие аргументы, что я не смог ему отказать.
- Получается, что тебе уже двадцать один год, – улыбнулась Белла, радуясь тому, что хоть что-то, наконец, узнала об этом парне.
- На самом деле, совсем скоро мне исполнится двадцать три, – игриво подмигнул ей Эдвард.
- Значит, ты двадцатитрехлетний пианист, играющий на гитаре, – подвела она итоги. – Стоп! Тот ресторан, он же итальянский! Там должны исполняться итальянские песни, разве нет?
- Не обязательно только итальянские. Как говорится, кто платит, тот и заказывает музыку, – рассмеялся Эдвард, усаживаясь на стул и удобно устраивая у себя на коленях гитару. – Хотя с этим у меня нет никаких проблем, потому что этот язык я знаю в совершенстве. Я наполовину итальянец… по материнской линии…
Эдвард резко замолчал и нежно провел своими изящными пальцами по корпусу гитары.
- Знаешь, мне всегда нравилось, как звучит итальянская речь. Она кажется мне такой мелодичной! Но я слышала ее только по телевизору… Может быть, ты скажешь что-нибудь на итальянском? – нерешительно попросила Белла, улыбнувшись.
Эдвард кивнул и на секунду задумался. Было кое-что, что он мечтал сказать Белле уже давно, но ему не хотелось, чтобы она поняла смысл его слов. Каллену достаточно было уже того, что он произносит их вслух, тем самым признаваясь себе в том, что за последние две недели эта девушка стала для него чем-то жизненно важным. Чем больше он узнавал Беллу, тем сильнее восхищался ею, тем сильнее возрастала его потребность находиться рядом с ней, слышать ее голос, смотреть в ее карие глаза со всполохами зеленого, цвет которых менялся в зависимости от освещения... Они завораживали Каллена.
- Siete le persone più incredibili da tutto ciò che ho incontrato (ты самый удивительный человек из всех, что я встречал), – прошептал Эдвард, с нежностью посмотрев на Беллу. – Hai un animo molto pulito e splendente (у тебя очень чистая и светлая душа).
Белла стояла, едва дыша, зачарованная его хрипловатым голосом, произносящим сейчас совершенно незнакомые ей слова. Она не понимала ровным счетом ничего, но по тому, как он говорил, как смотрел на нее, Белла была уверена, что он говорит что-то хорошее и приятное, возможно, даже делает ей комплимент. От этой мысли ее щеки вспыхнули очаровательным румянцем.
- Mi piacerebbe conoscerti meglio, forse vogliono (мне бы хотелось узнать тебя лучше, может быть, даже хотелось бы)… – помимо собственной воли прошептал Эдвард, но тут же оборвал себя на полуслове и быстро добавил: – ma è impossibile (но это невозможно)…