Но ее тело говорило об обратном, она уже почти не держалась на ногах под натиском его ласк. Обхватив руками ягодицы Беллы, Каллен приподнял ее, и девушка мгновенно обвила ногами его талию, тем самым воплощая в жизнь недавнюю фантазию Эдварда, сама не ведая того. Это стало для него последней каплей в этой чаше страсти и желания…
Где-то на краю сознания Каллена мелькала мысль, что все это неправильно, слишком грубо, пошло. Но он благополучно отмахнулся от нее, в конце концов, они оба были взрослыми людьми, имеющими достаточное представление о сексе, и впереди у них еще будут ночи, наполненные романтикой и нежностью, а сейчас пусть будет так: дерзко, грубо и страстно.
Последние крупицы рассудка Эдварда полетели к черту, и он стал буквально срывать с Беллы остатки одежды. Юбка задралась и уже сиротливо обнимала ее талию, бюстгальтер и маечка давно обрели покой на холодном кафельном полу. Белз была возбуждена, почти обнажена и сгорала от желания.
Одной рукой Эдвард удерживал девушку, прижимая к стене, а другой рукой ласкал ее под голубым шелком трусиков.
Белла полностью растворялась в их страсти, не было неловкости, страха или стыда, несмотря на то, что все это было для нее впервые, ведь даже Джейкобу она никогда не позволяла заходить так далеко в их невинных шалостях.
Полностью отдавшись переполнявшим ее чувствам, Белз принялась неловко ласкать, хаотично поглаживать Каллена, тихо нашептывая при этом нежности, приходившие ей в голову, чем распаляла его все больше и больше. Ее пальцы порхали по Эдварду, вплетались в волосы, болезненно оттягивая их, но это была мучительно приятная боль. Белла попыталась расстегнуть его рубашку, но маленькие пуговички не желали поддаваться ей, тогда Каллен быстрыми движениями сам расстегнул их, отчаянно желая как можно быстрее ощутить на своей коже прикосновение ее нежных пальчиков. Белла провела ладонями по его груди и впилась ногтями в спину парня, тем самым срывая с его губ тихое рычание.
Своей обнаженной грудью она то вжималась в Эдварда, то откидывалась назад, давая его губам возможность насладиться нежной упругостью совершенной плоти.
С ее губ слетело еле слышное:
- Люблю… еще... еще... да... ах...
- Белла… – Каллен на мгновение отстранился от нее, одной рукой все еще удерживая ее на себе. Его свободная рука метнулась к молнии на джинсах, стараясь быстрее ее расстегнуть, чтобы он смог, наконец, сделать Беллу своей.
- Я так люблю тебя, – снова пробормотала девушка, – ты мой первый, мой единственный…
Эти слова пронеслись подобно урагану в голове Эдварда.
«Первый… единственный… первый!» – молоточками застучало в его висках.
Каллена будто обдало ледяной водой. Белла была девственна, и она готова была отдаться ему в туалете ночного клуба…
Эдвард вдруг стал противен сам себе, ведь все то, что он только что делал мгновенно приобретало совсем другой смысл. Это было неправильно, слишком грубо, слишком пошло…
Тяжело дыша, Каллен отпустил ноги Беллы и осторожно поставил ее на пол, все еще продолжая прижимать к себе.
- На этом нам нужно остановиться, – хрипло прошептал он.
- Нужно остановиться? – недоуменно переспросила девушка и посмотрела на него все еще затуманенным страстью и желанием взглядом.
- Белла, любимая, послушай меня, – запуская пальцы ей в волосы, ласково проговорил Каллен, – все должно быть не так и не тут. Туалет в ночном клубе не для тебя, он подошел бы мне, вернее, тому, кем я был до недавнего времени, но не тебе. Я не стану говорить о том, что первый раз должен быть обязательно красивым и романтичным, со свечами и лепестками роз – это каждый выбирает по себе. Но он точно должен произойти не в туалете, прижавшись спиной к холодному кафелю.
Белла замерла, слушая мелодичный голос Эдварда. Сначала смысл его слов не мог пробиться сквозь пелену еще совсем недавней страсти, застилающей ее разум, но постепенно Белз начинала понимать, о чем говорит Каллен. Первым ее чувством стала горькое разочарование и досада, но он был так рассудителен, убедителен и одновременно нежен с ней, что она невольно расслабилась и просто наслаждалась его близостью, мысленно соглашаясь с каждым его словом.
- Я не хочу, чтобы ты решила, будто я раскаиваюсь и считаю все это ошибкой, – продолжал меж тем Эдвард, – это не ошибка. То, что произошло здесь, должно было случиться, я уже давно хотел этого… нет, я хотел и продолжаю хотеть много большего, но не здесь. Так что давай сейчас мы приведем себя в порядок и выйдем отсюда.
Каллен отстранился от Беллы, подобрал с пола ее вещи и протянул их ей.
- Ты злишься на меня? – спросил он, застегивая свою рубашку и наблюдая за тем, как она торопливо одевается.
- Нет, – улыбнулась Белла, – я просто чувствую себя… какой-то усталой что ли…
Девушка подошла к двери, открыла замок и хотела, было, выйти, но сильные руки Эдварда опустились ей на плечи и развернули ее к себе.
- Скажи мне, ты не жалеешь о том, что здесь было между нами? – заглядывая ей в глаза, спросил он.
- Конечно, нет! – воскликнула девушка. – Ведь ты не один уже давно хотел этого… нет, много большего... Но ты прав, здесь не самое подходящее место, поэтому сейчас я просто вызову такси, поеду домой, лягу в кровать и буду вспоминать каждый твой поцелуй, каждую твою ласку…
- Белла… – выдохнул Эдвард, закрывая ей рот поцелуем, в котором уже не было той дикой страсти, но в котором была сосредоточена вся нежность мира. – Поехали ко мне…
- Нет, не сегодня, – улыбнулась девушка, отстраняясь от Каллена, – нам обоим нужно, как следует, выспаться перед спектаклем. Завтра… увидимся завтра, Эдвард…
Белла поцеловала Каллена в щеку, игриво подмигнула и вышла из туалета, оставив его в одиночестве.
====== Глава 17. Ромео и Джульетта?! Нет, Эдвард и Белла! ======
Спектакль идет не первый раз,
Однако так же души манит,
Через года любой из нас
Его любить не перестанет.
Проходит время, наизусть
Его мы знаем, ну и что же?
Ведь он как друг, как радость, грусть,
А чувств что может быть дороже?
Веселье, танцы, песни, смех,
Страх, горечь смерти, боль забвения,
Несчастье, верность и успех,
Любовь, коварство и сомнения.
Всё это фон любви святой,
Что знает каждый на планете.
О чем сей стих печальный мой?
Он о “Ромео и Джульетте”.
Белла с трудом разлепила веки и тут же зажмурилась от яркого солнца, светившего прямо в лицо. После практически бессонной ночи в голове шумело, все тело ломило, напоминая о вчерашних откровенных танцах, а губы горели, все еще храня воспоминания о страстных поцелуях Эдварда.
В дверь спальни осторожно постучали.
- Белла, можно? – еще раз постучав, спросил Чарли.
- Конечно, пап! – ответила девушка, садясь на кровати.
Дверь приоткрылась, и показалась взъерошенная голова отца Беллы.
- Ты уже вернулся! – улыбнулась она, поправляя сползшую бретельку сорочки.
- Да, пару часов назад, ведь сегодня моя малышка будет блистать на сцене, разве я мог пропустить такое? Да ни за что! – воскликнул он. – Тебе тут кое-что принесли…
Чарли вошел в комнату, достал из-за спины огромный букет полевых ромашек и протянул его дочери.
- Откуда такая красота?! – Белла взяла в руки букет и стала осторожно перебирать пальчиками нежные белоснежные лепестки цветов, пахнувших теплым летним днем и свежескошенной травой.
- Их доставил курьер, – ответил Чарли и, протягивая дочери небольшой прямоугольник небесно-голубого картона, многозначительно добавил: – Но, я так понимаю, что Джейкоб тут не причем.
- Ты прочел? – нахмурилась девушка.
- Прости, дотошный полицейский во мне быстро взял верх над отцом, не вмешивающимся в личную жизнь своих детей, – виновато пробормотал Чарли, приглаживая усы.
Белла взяла в руки карточку и с замирающим сердцем прочла:
«Просыпайся, моя чаровница!
Ты похитила сердце моё.
Я хотел бы навеки забыться
В столь дурманящем взоре твоём!
Влюбленный пианист».
«Эдвард! Этот букет от Эдварда!» – запело ее сердце.
Заливаясь ярким румянцем, девушка счастливо засмеялась и откинулась на подушку, зарывшись лицом в букет и вдыхая пьянящий цветочный аромат.