Привстав на колени, я крепко обхватил ладонью изящную щиколотку бесконечной ножки Беллы, охватывая губами стопу, пробуя на вкус каждый пальчик, посасывая их, прикусывая покрытые алым лаком ноготки, царапая подушечки пальцев, обжигая поцелуем мягкую пяточку. Резко согнув ножку в коленке, я устремился к любимой, накрывая ее своим телом, обволакивая собой, своим жаром, страстью, неутолимой потребностью в ней.
Руки Белз взметнулись ко мне, обнимая, зовя, коготки царапнули кожу, когда она пыталась сомкнуть ладони на моей спине. С моих губ сорвался гортанный рык, ее свободная ножка обвила мое бедро, вжимая в себя, словно говоря: «Я не могу больше ждать, не мучай!»
Мы сливались воедино быстро, стремительно, отдавая и забирая, впитывая друг друга, выпивая все до последней капли. Моя ладонь скользила по ножке Беллы, закинутой на мое плечо, задерживаясь на тонкой щиколотке, сжимаясь в прочные оковы. Вновь и вновь я целовал маленькие пальчики, кусал подушечки… Я потерял разум, растворяясь в ней. Распахнутыми глазами я смотрел, как с ее розовых губ слетает сумбурный шепот, в котором смешивались стоны удовольствия и мое имя. Каштановые локоны спутанной волной разметались по белой наволочке, в них прятались лучи солнца, высвечивая кроваво-красные пряди, ресницы любимой дрожали, будто пели в унисон с ее телом, моим телом. Она металась подо мной, отдаваясь без остатка.
Спустя сотню мгновений, я держал спящую Беллу в объятиях. Сейчас, уже полностью успокоившись, я с ужасом смотрел на следы своей безудержной страсти, смешанной с желанием заглушить душевную муку.
Сливочная кожа моей девочки была подернута красноватыми следами, повторяющими очертания моих пальцев, в некоторых местах были видны красные следы укусов. Стоило мне прикоснуться к ним, как я ощущал, как пульсирует пораненная кожа. В уголке ее губ была спрятана крохотная ранка, капелька запекшейся крови, подобная ягоде… Боже, это ее солоноватый вкус я ощущал!
Вся моя любимая девушка была покрыта следами моей боли, которую она забрала себе.
Сквозь меня прошла волна осознания того, что я сотворил. Я стал мягко гладить ее голову, пропуская каждый спутанный локон сквозь пальцы, легонечко целуя их, расправляя, распутывая. Лаская губами, нежную кожу на лица Беллы, словно извиняясь, я очерчивал губами контур ее губ, прося прощения за боль у запекшейся ранки. Я лелеял любимую в своих руках.
Белла во сне откинулась на подушки, ее кулачки разжались, отпуская меня, дыхание было тихим, ровным, я слышал каждый удар сердечка. Сейчас я мог просить прощения у ее тела.
Я не обошел вниманием ни одну оставленную мной метку, ни один укус, разглаживая, нежа, лаская, моля извинить меня. Гладя обнаженное тело Белз, всматриваясь в нее, осознавая, как сильно люблю, я шептал, что такое больше не повторится.
Оставив россыпь поцелуев вдоль всего простора обнаженного тела, я вернулся к губам любимой, слегка приоткрытым во сне, снова целуя, ощущая теплоту размеренного дыхания и гармоничную мелодию звуков ее сердца.
Маленькие ладони коснулись моих волос, пальчики закружили в бронзовых локонах, я кожей уловил, как изменился ритм ее сердцебиения, звук дыхания. Тихий голосок пропел мое имя, зовя к себе.
Встретившись с омутами глаз Беллы, я увидел в них то, в чем нуждался больше всего: любовь, понимание, прощение и разделенную боль. Обняв ее, я перекатился на спину, так, чтобы она с комфортом устроилась на мне. Любимая всматривалась в мои глаза, я слушал мелодичный голос, наслаждаясь лаской нежных пальчиков, которые знали каждый потаенный уголок моего тела. Белла любила меня, принимая всего без остатка, зная всех моих демонов, понимая – в ее силах изгнать их всех, наполнив меня любовью, обожанием. Мы смотрели в глаза друг другу, будто заново познавая всю глубину наших чувств. Я осторожно обнимал ее, боясь причинить даже каплю боли. Глаза обожаемой мною женщины светились, в них плескались ласковые искорки, легкая улыбка скользила на губах, а ладошки гладили мое лицо. В воздухе над нами витала новая волна страсти, но в ней уже не было места боли, все было расцвечено желанием, томлением, предчувствием, блаженством от медленного соития, когда тела и душа сливаются в гармоничной музыке, и каждая нота важна, так как она подчеркивает линейку звуков, делая ее совершенной.
В залитой светом комнате, на большой кровати, в сбитых простынях мы любили друг друга.
________________________________________________________
Белла лежала на груди у Каллена, слушая чистый и уверенный ритм его сердца. Теперь она знала, что у счастья есть свое звучание – это стаккато сердцебиения любимого. Девушка приподняла голову и, упершись подбородком в грудь Эдварда, взглянула на него.
Он тут же ласково улыбнулся ей, но поперек лба парня все еще пролегала задумчивая морщинка. – Я люблю тебя, – медленно произнесла Белла, словно пробуя каждую букву на вкус. Она уже столько раз говорила эти слова Джейку, но только сейчас, с Эдвардом, поняла их истинное значение. – Я тоже люблю тебя, мой ангел, – отводя со лба Беллы прядь волос, прошептал Каллен, – только не пойму, за что мне такая награда? Почему ты со мной, несмотря ни на что? Ты стала всем для меня, с тобой я чувствую, что живу! Но что Я могу дать тебе взамен? – Себя и свою любовь! Мне большего и не надо! – подтянувшись на локтях, Белз запустила свои пальцы в спутанные волосы парня и слегка оттянула их. – Никто и никогда не смотрел на меня так, как ты… Поверь, для женщины это много значит! Я чувствую себя самой любимой и желанной, единственной и неповторимой! Я счастлива, Эдвард! Так что не смей больше задавать мне такие идиотские вопросы! – Но эти кошмары, а вдруг я… – начал, было, Каллен, но девушка тут же закрыла ему рот своей ладошкой. – Тшшш… это неправда, ты ни в чем не виноват! Полиция же…
- Белла, полицию можно купить, живя в Чикаго, я не раз убеждался в этом! – поморщился Эдвард, убирая пальцы девушки со своего рта.
– Но зачем?! Кому это могло понадобиться?! – Мой дядя… – Каллен ненадолго замолчал, собираясь с мыслями, – Карлайл всегда был добрым самаритянином, считавшим, что каждый в этом мире заслуживает второй шанс. Он вполне мог бы пустить в ход все возможные способы, чтобы, скажем, не позволить упечь меня в психушку, даже если сам не был уверен в моей невиновности, ведь я тоже заслуживал второй шанс на нормальную жизнь. – И давно в твоей голове поселилась эта жуткая мысль? Уж ни поэтому ли ты так холоден с Карлайлом и Эсми? – высказала свою догадку Белла. – Даже и не помню… уже очень давно это не дает мне покоя, как-то слишком резко тогда прекратились все мои мучения, допросы… Прошло уже столько лет, но каждый раз, когда я смотрю на дядю, все мои страхи обостряются, нервы звенят, словно натянутая струна, в голове начинает пульсировать навязчивая мысль: «А что, если это все-таки я?» Не знаю, Белла, как тебе объяснить, но мне действительно больно даже находиться рядом с Карлайлом! – Но, Эдвард, не проще ли было бы уже давно откровенно поговорить с ним, прояснить все раз и навсегда?!
- Я часто думал об этом, но если дядя все же заплатил копам за то, чтобы они сфальсифицировали результаты экспертизы, неужели он вот так вот возьмет и признается в этом?! Конечно же, Карлайл до последнего будет все отрицать! Но с другой стороны, я до судорог боюсь, что дядя скажет правду, которая вобьет последний гвоздь в крышку моего гроба, потому что я не смогу жить с мыслью, что это сделал я! – Эдвард замолчал и со свистом втянул воздух сквозь крепко сжатые зубы.
- Но ты ведь не веришь в свою виновность? – с надеждой в голосе спросила Белла.
– Не верю, – покачал головой Каллен, – если бы я действительно верил в это, то давно бы сошел с ума. Но страх и сомнения навсегда поселились в моей душе, они подтачивают меня изнутри, рвут мне сердце острыми когтями, и это никогда не кончится, не отпустит меня, мне придется жить и умереть с этим.
- Не говори так! – Белз взяла лицо Эдварда в свои ладони и посмотрела ему прямо в глаза. – Я с тобой! Я всегда буду с тобой! Вместе мы со всем справимся, я знаю это!