Каждый из них точно попал в цель, но никто из них не испытал и сотой доли радости или облегчения.
Эммет рванул вперед, стремясь как можно быстрее добраться до Беллы и Розали. Он бежал, пригнувшись, втянув голову в плечи и продолжая стрелять наугад.
Общую канонаду выстрелов разбавил звук бьющегося стекла – в слабоосвещенном помещении стало еще темнее. Свон почувствовал, как ему на голову посыпались осколки разбитой лампы, и пригнулся еще ниже. Его руку, сжимавшую оружие, свело от напряжения, но он продолжал остервенело жать на курок до тех пор, пока вместо выстрела ни раздался бесполезный сухой щелчок.
Достигнув, наконец, своей цели, Эм отбросил в сторону разряженный пистолет и, опустившись перед девушками на колени, принялся развязывать веревки на их руках. Туго затянутые узлы поддавались с трудом, пальцам было больно, как если бы Эммет терся ими о наждачную бумагу, но это волновало его сейчас меньше всего.
Справившись с веревками, он наклонил головы девушек к полу и попытался закрыть их собой. Затылок парня буквально горел огнем: ему казалось, что в него вот-вот угодит пуля, но как ни странно, желания спасться бегством не было. Он чувствовал огромную ответственность, необходимость защищать пусть даже ценой собственной жизни, а самое главное, Свон чувствовал ненависть и ярость, которые разрастались внутри него с невероятной скоростью. Впервые Эммет испытывал готовность убивать. Именно это удерживало его сейчас на месте, и даже обжигающая боль, пронзившая левое плечо, не могла заставить парня изменить положение своего тела.
Эм не знал, сколько времени прошло: минута, десять минут или час, словно время потеряло свои границы, превратившись в одно единственное мгновение, длиною в вечность. Просто в какой-то момент все разом прекратилось.
Наступившая тишина показалась оглушительной, обескураживающей, жуткой. Эммет на несколько секунд задержал дыхание и, резко выдохнув, обернулся.
Всего в нескольких шагах от него стоял взлохмаченный Джаспер, выглядевший так, будто его, как следует, изваляли в земле. Вытянув вперед руку с пистолетом, он держал на прицеле стоявшего в пяти метрах от него Джеймса. Тот судорожно пытался перевязать какой-то тряпкой свою правую ладонь, из которой тонкой струйкой сочилась кровь, разбавленная героином. Он с тоской поглядывал на валявшийся тут же пистолет, время от времени переводя полный ненависти взгляд на Джаспера.
Виктория, напоминавшая сейчас разъяренную кошку, выгнувшую спину дугой, замерла неподалеку от стопки деревянных ящиков. Ее взгляд метался из угла в угол, и Эммет готов был поспорить, что слышит, как лихорадочно работают «шестеренки» у нее в голове, выискивая возможные пути отступления.
Не увидев Эдварда, Эм еще раз окинул взглядом все пространство перед собой, ненадолго задержавшись на трех трупах, лежащих на полу, и только после этого заметил Каллена, стоявшего на коленях позади Джеймса. На его запястьях все еще болтались обрывки веревки, но он даже не пытался избавиться от них. Все внимание Эдварда было приковано к братьям Хейл, стоявшим друг против друга.
- Толкни ствол сюда! – звенящим от ненависти голосом приказал Джаспер. – Только медленно!
Джеймс скривился в злобной усмешке, но послушно пнул ногой пистолет – тот заскользил по бетону и замер в нескольких сантиметрах от ног Джаса.
- Стреляй и убей или не стреляй вовсе, – прохрипел Джеймс, указав взглядом на свою раненную руку.
- Да, я помню, как часто ты любил это повторять. Я обязательно последую твоему совету. Ты и Виктория до сих пор живы только потому, что я не собирался убивать вас прежде, чем вы до конца осознаете, что проиграли в собственной игре.
- Я полностью это осознал, – без тени улыбки или ухмылки произнес Джеймс, пристально глядя на своего оппонента. – И что теперь? Убьешь меня?
Джаспер молча кивнул, сделав небольшой шаг вперед.
- Ты не убил меня, когда в моих руках был ствол, но убьешь сейчас, когда я стою перед тобой совершенно безоружный?! – прищурился Джеймс. – Так чем же ты лучше меня, брат? Ведь мы же братья, помнишь? Это я когда-то помог тебе, вытащив с самого дна. Благодаря мне у тебя было все, что пожелаешь! Лучшие врачи, лучшие клиники для твоей матери – если бы не я, она умерла бы куда быстрее и мучительней, помнишь?! – его голос становился все громче, постепенно срываясь на крик. – Я ни к чему тебя не принуждал! Работать со мной – это был твой выбор и твое решение! Все, что ты делал, ты делал по доброй воле, разве нет?! Пристрелить меня – это твоя благодарность?!
- Ты попытался убить меня, забыл?! Ты сделал меня калекой, лишив стольких радостей в жизни! – повысив голос, возразил Джаспер.
- Ты собирался меня предать! Разве я мог это допустить?!
- Я просто хотел уйти! Уйти, чтобы жить нормальной жизнью! Я хотел стать человеком! – яростно закричал Джаспер. Хладнокровие покинуло его, руки заметно задрожали, а на глазах выступили такие глупые и ненужные сейчас слезы. В эту минуту он ненавидел себя почти так же сильно, как и Джеймса.
- Не слушай его, Джас, стреляй! А лучше дай пушку мне, – почти взмолился Эдвард.
- Нет, я сам! Я должен, понимаешь?! – энергично покачал головой тот, сжав ствол пистолета двумя руками.
Положение их противников было настолько очевидно-плачевным, что, казалось бы, беспокоиться не о чем. Однако Каллена не покидало чувство, будто весь этот пламенный монолог Джеймса – всего лишь театр одного актера, направленный на то, чтобы отвлечь, потянуть время, а заодно и вывести оппонента из равновесия. Но что ему это даст? Какие есть шансы у безоружного наркомана с простреленной рукой? Ответ напрашивался сам собой, тем не менее, с каждой секундой в Эдварде крепла уверенность, что они упустили из виду какую-то важную деталь.
Взяв в руки валявшийся тут же кнут – все же лучше, чем быть безоружным вовсе, – Каллен сосредоточенно рассматривал спину Джеймса, пытаясь понять, откуда следует ждать подвоха. И он понял… Воспоминание вспыхнуло в голове, заставляя Эдварда собрать всю свою волю в кулак и подняться с пола.
- Джеймс – левша! – крикнул он, чуть пошатнувшись, но все же встав на ноги.
Однако его крик потонул в страшном грохоте. Обернувшись на шум, Каллен увидел, что Виктория, опрокинув деревянные ящики, метнулась вглубь помещения, скрывшись в его неосвещенной части.
Сделав последний шаг, разделявший их с Джеймсом, Эдвард натянул кнут и, перекинув его через шею противника, крепко затянул, перекрывая кислород.
Но он опоздал. Секунды – ничтожные отрезки времени, которые мы привыкли не замечать, – решили судьбу Джаспера.
Воспользовавшись тем, что все отвлеклись на Викторию, левой рукой Джеймс рывком вытащил из-за ремня брюк пистолет, скрытый кожаной курткой, и уже с кнутом на шее успел выпустить всего одну пулю, точно настигшую свою жертву.
Эдвард выпустил из рук кнут – Джеймс рухнул к его ногам бездыханной марионеткой, у которой разом оборвали все нити. Сознание Каллена рушилось, будто нелепый карточный домик от сильного сквозняка. Реальность то ускользала от него, словно речной песок сквозь пальцы, то вновь настигала резко и беспощадно, как недавние удары кнутом. Эдвард не чувствовал под собой пола, не чувствовал, что, перешагивая через труп у своих ног, наступив ему на руку. Он не слышал наполненные ужасом крики Беллы и Розали, не слышал голос Эммета, который что-то возбужденно говорил ему, то размахивая руками, то в отчаянии хватаясь за голову.
Сделав еще несколько неуверенных шагов, Каллен опустился на пол, и в тот момент, когда его колени коснулись бетона, реальность снова сжала его в своих удушливых объятиях.
- Джаспер… Эй, Джаспер, слышишь? – Эдвард взял друга за руку и крепко сжал ее. – Я тут, я тут, посмотри на меня! Видишь? Я тут! – он наклонился над лежащим на полу Джаспером и погладил его по голове.
Взгляд Джаса испуганном метался из стороны в сторону, будто ища и не находя кого-то, его грудь высоко вздымалась, а пятки шаркали по полу, словно в поисках опоры, чтобы подняться. Но вот он увидел Каллена и заметно расслабился, задышав ровнее и перестав водить ногами по бетону. Лишь его правая рука по-прежнему судорожно сжимала куртку на животе, из-под пальцев безостановочно сочилась кровь, капля за каплей – Джасперу казалось, что волны боли медленно уносят его в пустоту, откуда нет возврата.