- Я… – словно не находя нужных слов, протянул шеф полиции, запуская пальцы себе в волосы, – черт… как это…
- Говори же, Свон, не молчи! – хватаясь руками за спинку стула, чтобы найти себе опору, взмолился Карлайл.
- Эдвард погиб… – отводя взгляд в сторону, надтреснутым голосом пробормотал Чарли.
Комментарий к Глава 30. Я выбрал жизнь, но слишком поздно Извиняюсь за долгую задержку: навалилось очень много дел и проблем, такие как ветрянка у детей))) У меня уже готово несколько последующих глав, так что теперь задержек быть не должно. В целом, мне осталось дописать всего одну главу и эпилог.
====== Глава 31 . Медленное кружение в ритме воспоминаний ======
Отчаяньем не возвратить потерь.
Отныне будет так, а не иначе.
И надо как-то жить. Здесь и теперь.
Среди беззвучно оглушающего плача…
Комната казалась Белле совсем крошечной, не больше картонной коробки из-под обуви, причем наглухо закрытой, в которой почти не было воздуха. Все вокруг потускнело, как старая выцветшая фотография, на которой с трудом удается разобрать лица и предметы.
Чтобы не видеть больше этих размытых слезами красок, девушка закрывала глаза. В эти минуты она чувствовала, как границы реальности стираются, мир перестает вращаться, и все вокруг затихает.
Изабелла медленно, с мягким шуршанием скользила в пустоту. И кто сказал, что пустота – это ничто? Теперь Белла точно знала, что она может быть осязаемой, выпуклой, в ее глубине рождаются образы, яркие картинки воспоминаний, снова и снова мелькающие перед глазами, будто разноцветные кусочки калейдоскопа.
Постепенно образы дополнялись звуками: девушке казалось, что она слышит Его чуть хрипловатый спросонья голос, когда Он, еще даже не успев открыть глаза, тыкался носом ей в шею и шептал всякие глупости, ловко перескакивая с английского языка на итальянский, и обратно.
Иллюзия была настолько реалистичной, что кожу на шее Беллы, где пульсировала вена, обжигало огнем, словно от горячего дыхания Эдварда.
Воспоминание за воспоминанием накрывали девушку с головой теплым морским приливом: их первое столкновение в коридоре колледжа и его зеленые глаза, вмиг лишившие ее покоя; их знакомство и та неловкость, что она испытывала тогда под пристальным взглядом Эдварда; совместные репетиции, на которых она постепенно, раз за разом, открывала для себя Каллена, как тайную книгу за семью печатями; первый поцелуй, первая ночь и изящные пальцы пианиста, умело блуждающие по ее телу, даря упоительное наслаждение… и все то, что случилось с ними после, принеся много боли, но сделавшее их одним целым… навсегда…
Изабелла не хотела и не могла сопротивляться своим воспоминаниям, желая раствориться в них без остатка и подменить ими душившую ее реальность. Она словно мысленно пыталась собрать воедино осколки своего разбитого вдребезги счастья, разрывая душу на части и еще глубже раня и без того истекавшее кровью сердце.
Когда Белла посильнее зажмурила глаза, ей нетрудно было представить, что Эдвард лежит рядом. Он любил наигрывать на гитаре неторопливые мелодии, лежа на ее кровати, и сейчас девушке чудилось, будто покрывало до сих пор хранит его тепло. Да что там покрывало! Ей казалось, что ее кожа, ее волосы – все ее тело навсегда впитали в себя его запах.
И даже сама гитара оказалась, будто нарочно, забыта Калленом в ее комнате накануне трагедии. Изабелла брала ее в руки и легонько проводила по струнам. Играть она так и не успела научиться, но зато помнила, как долго искала ее в интернете – точную копию той гитары, что разбил Джейк, – и помнила почти детский восторг на лице Эдварда, когда подарила ему инструмент сразу после их поездки в Финикс.
Если Белле и этого становилось мало – а ей всегда становилось мало! – она включала на ноутбуке диск с записью ее дня рождения, и на какое-то время монитор становился окном в прошлое, где все были счастливы, подшучивали друг над другом, смеялись… были живы.
По ту сторону жизни Эдвард улыбался, протягивая ей огромный букет орхидей, играл для нее на рояле какую-то веселую мелодию, которую девушка до этого ни разу не слышала, зажигал свечи на ее именинном торте, а потом кормил им Белз из ложечки, как маленькую, и целовал ее перепачканные шоколадным кремом губы под дружные аплодисменты и оглушительный свист Эммета. Когда на экране мелькали последние кадры, Белла на несколько секунд задерживала дыхание, чтобы подавить стон, рвущийся из груди, а ее рука уже сама тянулась к кнопке повтора.
Прошлой ночью Изабелла так и заснула в обнимку с ноутбуком и проснулась от того, что Чарли осторожно разжимает ее застывшие на мониторе пальцы.
- Отпусти Эдварда, дочка, – прошептал он, нежно проводя рукой по ее волосам, – ты должна отпустить.
- Нет, я не могу, это невозможно, – всхлипнула Белла, садясь на постели.
- Нужно постараться. Не забыть, не разлюбить, но отпустить, понимаешь? – Чарли мягко притянул девушку к себе и принялся укачивать, продолжая гладить ее по голове. – Ему нужен покой, а тебе нужно как-то жить дальше, научиться жить с этим. А так ты только делаешь всем больнее, продлеваешь агонию.
Встряхнись, Белз, выйди на улицу, прогуляйся по парку, почувствуй, как светит осеннее солнце, как шуршат под ногами листья, как холодит кожу ветер – начни хотя бы с этого!
Изабелла знала, что отец прав, но она не готова была отпустить Эдварда, начать говорить и думать о нем, как о человеке, который ушел туда, откуда не возвращаются. Уже хотя бы потому, что ей никак не удавалось до конца осознать, что он мертв. Возможно, девушке было бы легче принять эту страшную правду, если бы она своими глазами увидела его тело, смогла бы положить цветы на могилу, дотронуться рукой до холодного надгробного камня с его именем. Но вероломная судьба лишила Беллу даже этой последней малости.
Прошло шесть дней, а тело Эдварда так и не нашли. Краем уха девушка слышала, как Чарли, разговаривая по телефону с Карлайлом, сказал, что в том месте, где его машина вылетела с моста, очень сильное течение, так что их поиски вряд ли увенчаются успехом. Так же Изабелла знала, что спустя три дня тело Виктории случайно нашли рыбаки в нескольких километрах вниз по течению от места аварии.
А еще Белла знала, что Карлайл и Эсми решили через неделю провести в одной из церквей заупокойную службу. Доктор Каллен пришел к ней вчера и спросил ее разрешения, как будто она была женой Эдварда, как будто это ее мнение имело для них большое значение. Конечно, Изабелла дала свое согласие. А что еще она могла сделать, глядя на убитого горем мужчину, за несколько дней постаревшего лет на десять? В ситуации, когда ничего нельзя было сделать, Карлайлу жизненно важно было делать хоть что-то, чтобы просто не сойти с ума.
Девушке же становилось тошно от одной только мысли о заполненной людьми церкви, где витает удушливый запах траурных цветов и восковых свечей. Белла не смогла бы пройти через все это, но решила рискнуть ради доктора Каллена и Эсми, которые теперь смотрели на нее так, словно она вдруг стала центром их опустевшей вселенной. В действительности дело было не в самой Изабелле, а в новой жизни, зародившейся в ней.
Пожалуй, именно беременность стала тем единственным невидимым барьером, не позволяющим Белз переступить черту отчаянного безумия. Однако мысли о будущем ребенке не облегчали страданий и не притупляли боль. Они лишь разбавляли собой сладкие воспоминания, горчившие на губах тоской невыплаканных слез.
Боясь спугнуть этот крошечный осколок счастья, потерять самое дорогое, что у нее осталось, Белла не позволяла себе заглядывать далеко вперед, но все же осторожно мечтала о маленьком мальчике с копной каштановых кудряшек, шелковистых и мягких наощупь, и зелеными глазками, в которых она всегда будет видеть отражение Эдварда.
Эти мечты добавляли ее боли все новые и новые оттенки: теперь Изабелле было больно не только за себя и Каллена, даже не успевшего узнать о своем скором отцовстве, но и за будущего малыша. У их ребенка должен был быть папа, который бы любил, оберегал, заботился о малыше, баловал, днем отвозил бы в школу, а вечерами учил бы итальянскому и игре на гитаре.
Белла знала, что из Эдварда получился бы самый лучший отец, и никак не могла смириться с тем, что судьба так просто, за одну секунду, лишила их всех этого счастья стать семьей. Теперь она осталась одна на пепелище из воспоминаний и несбывшихся надежд, с маленькой искоркой тепла и жизни, пульсирующей у нее под сердцем.