В жизни каждый из нас выбирает свой путь.
Кто-то хочет «забыть», кто-то хочет «вернуть»…
В дебрях каждой души ищем «страшный секрет»…
Разрушаем, что есть, верим в то, чего нет.
Мы порой забываем про чувства других.
Губим то, что дороже сокровищ любых,
Усложняем и так не простую любовь,
Разбиваем мечты, что не сбудутся вновь.
После сотен ошибок и тысячи проб,
Жаль, не каждый из нас смог усвоить урок.
И вот так, спотыкаясь на каждом шагу,
Мы построили жизнь в наших снах наяву…
Она появилась внезапно… То есть Чарли знал, что Рене должна вскоре приехать в Сиэтл в связи с предстоящей свадьбой Эммета и Розали, но изначально предполагалось, что бывшая жена поселится в гостинице. Последние же трагические события, которые и без того вынули всю душу из всегда невозмутимого шефа полиции, заставили Рене изменить свои планы: желая быть поближе к Белле, она остановилась у него.
Они не виделись пять лет, и Чарли оказался совершенно не готов к встрече с бывшей женой. Он так долго и старательно убеждал себя, что прошлое осталось в прошлом, но хватило всего одного взгляда на Рене, стоявшую на пороге его дома, чтобы тщательно продуманный самообман дал трещину размером с Гранд-Каньон.
Внезапное желание провалиться сквозь землю от возникшей тогда неловкости, показалось ему ничем в сравнении с бесконечно длинными ночами, проведенными без сна от одной только мысли, что Она спит за стенкой.
Чарли всеми силами старался избежать встреч с Рене, но она заполнила собой весь дом, так что Свон не мог сделать ни шага, что бы ни почувствовать ее присутствия.
То и дело до Чарли долетал ее чуть писклявый голос, всегда действовавший на него, подобно электрошокеру, повсюду валялись забытые ею вещи, и он с невольной улыбкой на лице отмечал про себя, что с годами его жена – бывшая, бывшая, черт возьми! – так и не стала аккуратнее и собраннее.
Каждое утро Рене надолго занимала единственную в доме ванную комнату, и Свон почти опаздывал на работу, дожидаясь своей очереди принять душ. Но в этой ситуации Чарли беспокоило совсем другое: каждый раз, заходя в ванную, он с болезненной ясностью ощущал, как в горячем влажном воздухе душевой ее запах смешивается с его собственным.
А легкомысленный шелковый халатик Рене, нагло поселившийся на его крючке?! О, Боже! Он постепенно начина сводить мужчину с ума, напоминая о том, что уже почти полгода у него не было женщины. Последняя подружка благополучно бросила его, устав ждать, когда их отношения перестанут ограничиваться бурным сексом и потрясающе вкусными вафлями, что он готовил ей на завтрак.
Прошло столько месяцев, а Чарли так и не удосужился завести новые отношения. Да и сейчас, глядя на этот сексуальный халатик, бессовестно источавший аромат Рене – точно такой же, как и двадцать лет назад, – шеф полиции обреченно признавал, что никто другой ему не нужен.
Любая женщина, насколько бы они с ней ни были близки, всегда оставалась для него чужой. Чарли слишком хорошо видел все их недостатки и достоинства, словно наблюдая со стороны, он даже мог объективно признать, что многие из них в чем-то были лучше Рене, но отчего-то все эти женщины не трогали его сердце и не слишком занимали мысли.
Появление бывшей жены разбередило заскорузлые раны на сердце Чарли, но впервые за много лет оно вновь учащенно забилось в груди, бесполезно и бессмысленно. Да, их с Рене объединяли девять лет брака и двое детей, но вместе с тем их разделяла целая жизнь, причем у каждого своя: у Свона была его извечная работа, у Рене – счастливое супружество с Филом.
Войдя на кухню и увидев там свою бывшую жену, Чарли не без труда подавил в себе желание немедленно ретироваться. Он замер на пороге и наблюдал за тем, как Рене, облаченная в его фартук, неспешно двигается от разделочного столика к плите и обратно под звук уютно шкварчащей на огне сковородки, – невысокая, миниатюрная женщина с темно-русыми волосами, едва достающими до плеч.
Почувствовав чье-то присутствие, она обернулась, и ее губ коснулась легкая улыбка:
- Мне нужно было занять чем-то руки, и я решила приготовить обед: жареного цыпленка с тушеными овощами – твое любимое блюдо… если, конечно, с годами твои вкусы не изменились.
- Нет, не изменились, я однолюб… в смысле еды… – почувствовав себя идиотом, Чарли замолчал и пригладил рукой усы, стараясь скрыть свое смущение.
- Садись обедать, уже все готово, – тоном заботливой жены приказала Рене, сделав вид, что не замечает неловкости всей ситуации. – Знаешь, это так странно: прошло столько лет, а на кухне все лежит на тех же местах, что и прежде.
- Прошло столько лет, а ты до сих пор помнишь, где что лежало... это тоже странно, не находишь? – усмехнулся Чарли, занимая свое любимое место у окна с видом на цветник на заднем дворе – да, черт возьми, после ухода Рене прирожденный коп скатился до того, что в свободное время стал выращивать цветы! Но он никогда не стыдился этого своего увлечения, даже в те минуты, когда Эммет пытался его подкалывать. Как там говорится? Каждый мужчина должен посадить дерево? Чарли и посадил, но сам процесс так его увлек, что он решил не ограничиваться посадкой черной ели у себя за домом и зашел куда дальше.
Рене на секунду замерла с тарелкой в руках, а затем неопределенно передернула плечами. Он не мог видеть лица бывшей жены, но заметил, как неестественно выпрямилась ее спина. Странно, но сейчас, когда Чарли, пусть и невольно, смог своими словами задеть Рене, он почувствовал себя чуть увереннее и свободнее. Теперь Свон чувствовал, что они на равных.
В полной тишине Рене накрыла на стол и села напротив бывшего мужа, на ее лице снова появилась улыбка, но сейчас она не была столь непринужденной, как тогда, когда Чарли вошел на кухню.
- Не хочешь чего-нибудь выпить? – желая загладить невесть откуда взявшееся чувство вины, спросил он. Сидящая напротив него женщина всегда обладала удивительным талантом, не произнося ни слова, заставлять его чувствовать себя безоговорочно виноватым, даже когда это было далеко от истины.
- Я не пью днем, – довольно грубо ответила Рене, но тут же тяжело вздохнула и уже мягче добавила: – Но сегодня это было бы весьма кстати. Но пиво, которым забит твой холодильник, я пить не буду, – она снова улыбнулась своей естественной улыбкой, возможно, Свону это лишь померещилось, но в ее голосе проскользнуло несколько кокетливых ноток.
- У меня есть то, что ты точно оценишь по достоинству, – он попытался ответить бывшей жене непринужденной улыбкой, но от волнения, внезапно охватившего его, получилось не слишком убедительно.
Чарли вышел из кухни, и, вернувшись через несколько минут, поставил на стол пыльную бутылку красного вина:
- Фаллетто, Бар… барбар… черт, никогда не мог это выговорить… – нервно рассмеялся он, откупоривая бутылку.
- Фаллетто, Барбареско “Азили” Ризерва, – почти с любовью в голосе произнесла Рене, доставая из кухонного шкафчика бокалы.
- Твое любимое вино, – резюмировал Чарли, разливая по бокалам гранатово-красную искрящуюся жидкость.
- Ты помнишь? – удивленно взглянув на него, спросила Рене.
- Не у тебя одной хорошая память. К тому же, оно стоит столько, что трудно забыть, – усмехнулся он в ответ.
С наслаждением отпив из бокала, женщина принялась с интересом наблюдать за своим бывшим мужем: тот сделал маленький глоток, поморщился, снова пригубил вино и, забавно фыркнув, отодвинул бокал в сторону.
- Ты всегда терпеть не мог вино, особенно красное, зачем же купил?
- Не знаю, просто купил и все, даже не помню, когда и при каких обстоятельствах это было, – пожал плечами Чарли, отправляя в рот кусочек жареного цыпленка. – Может, решил устроить подружке романтический ужин, но потом передумал, а вино так и осталось.
Это была наглая ложь. Свон купил это вино несколько лет назад в день двадцатой годовщины их свадьбы. Он зашел в винный магазинчик, чтобы купить бутылочку хорошего виски, но его взгляд зацепился за знакомую этикетку. Чарли всего на мгновение представил, как они вместе выпили бы в этот день ее любимого вина, сидя в каком-нибудь ресторанчике, где играет его любимый джаз – их вечный маленький компромисс. Свон, как в тумане, взял бутылку с полки, заплатил за нее на кассе, после чего в его бумажнике осталась лишь жалкая горстка центов, но, приехав домой, так и не решился открыть вино, сунув его в самый дальний угол резного буфета, доставшегося когда-то Рене от ее бабушки. Там оно и стояло вплоть до сегодняшнего дня.