- Заткнись, пожалуйста, заткнись! – умоляюще простонал Блэк, закрывая себе глаза свободной ладонью. – От твоей болтовни у меня начинает болеть голова! Когда ты валялся тут без сознания, то нравился мне гораздо больше, я почти жалел тебя, а сейчас ты меня бесишь! Я тебя ненавижу! Ты разрушил мою жизнь! Отнял то, что я любил! И должен ответить за это! – Джейкоб убрал от лица ладонь и, сделав несколько глубоких вдохов, смог взять себя в руки. – Мне даже стрелять в тебя не обязательно. Я могу просто уйти, не оставив тебе ни еды, ни воды. Ты сам подохнешь от голода и жажды. Я вернусь ближе к началу рыболовного сезона и просто закопаю твой труп прямо здесь, за домом, так что никто и никогда не найдет твою могилу. Как видишь, Каллен, все достаточно просто.
- Тебе так только кажется. – Дрожащей рукой Эдвард выдавил таблетку обезболивающего и с трудом проглотил ее, но желудок, сжимавшийся от страха, попытался вытолкнуть ее обратно. Путем титанических усилий парню все же удалось удержать таблетку там, где ей и положено было оставаться.
- Но это только один из возможных вариантов. На самом деле, я еще не решил, насколько мерзко и жалко оборвется твоя никчемная жизнь. И если все твои рассказы об угрызениях совести правдивы, то ты даже должен быть мне благодарен за то, что для тебя они, наконец, закончатся.
Каллен вдруг со всей безнадежностью осознал, что с Блэком бесполезно разговаривать, бесполезно убеждать, приводя какие-то доводы, глупо взывать к его здравому смыслу. С таким же успехом можно биться головой о стену, обитую мягким войлоком, какие бывают в палате буйнопомешанных, – никакого шума и никакого смысла.
Джейк снова исчез из поля зрения Эдварда, но спустя несколько коротких минут появился вновь, держа в одной руке пластиковую тарелку с двумя сэндвичами, а в другой – большую кружку, от которой шел пар.
- Куриный бульон я тебе не обещаю, но на бутерброды с чаем ты можешь рассчитывать, – с этими словами он осторожно опустился на корточки перед Калленом и поставил рядом с ним еду. – К тому же здесь нет отопления, так что горячий чай поможет согреться.
Эдвард не без удивления взглянул на Блэка, вдруг проявившего такую заботу о своем пленнике. В данную минуту лицо Джейкоба было абсолютно безмятежным, почти добродушным, словно это не он совсем недавно рассуждал о способах убийства, не выпуская из рук револьвер.
- Ну, что же ты? Ешь! – голос Джейка звучал по-детски обижено и разочарованно.
Эдвард перевел взгляд на сэндвичи – одного этого хватило, чтобы его желудок сжался в новом спазме. Он с отвращением отвернулся от еды, вынужденный признать, что не смог бы проглотить сейчас ни крошки, даже если бы от этого напрямую зависела его жизнь.
- Ешь, я тебе сказал, ну же! Ешь! – теперь голос Блэка звенел от гнева, а грудь высоко вздымалась, от былой безмятежности не осталось и следа.
Издав странный звук, похожий на рычание собаки, Джейкоб пнул ногой по чашке с дымящимся чаем. На секунду Эдварду показалось, что его правое колено угодило под открытый огонь паяльной лампы. Он вскрикнул и, запрокинув голову назад, тяжело задышал, со свистом втягивая в себя воздух сквозь плотно стиснутые зубы. Сейчас боль уже не была такой яростной, как в первое мгновение, но джинсовая ткань, впитавшая в себя кипяток, плотно облегала обожженную кожу, причиняя страдания.
Когда Каллен, наконец, смог выпрямиться и снова посмотреть на Джейкоба, он не увидел на лице своего мучителя ни чувства удовлетворения, ни радости от содеянного. Однако и раскаяния там тоже не наблюдалось – полное равнодушие и безразличие к происходящему, словно тот был всего лишь сторонним наблюдателем, которого все это не слишком-то интересует.
- Ты сам виноват, – бесцветным голосом проговорил Блэк, кинув Эдварду литровую бутылку воды.
Не говоря больше ни слова и даже не глядя в сторону своего пленника, он вышел на улицу, скрипнув на прощание плохо смазанными дверными петлями.
«Не выберусь! Я отсюда никогда не выберусь!» – в отчаяние подумал Каллен.
Еще никогда прежде он не чувствовал себя таким беспомощным, и это мучило его едва ли не сильнее физических страданий. Эдвард не видел выхода из сложившейся ситуации, не находил ни единого пути спасения – это было равносильно тому, как если бы его принудили сдаться. А Эдвард Каллен не умел сдаваться, даже тогда, в прошлом, в самые страшные из дней. Только поэтому он до сих пор был жив.
Однако Блэк грозится это исправить, и ведь ему вполне может удаться осуществить задуманное. Никто не сможет его остановить, никто даже не узнает о случившемся.
«Я больше никогда не увижу Беллу!.. Белла…» – мысли Эдварда плавно перетекли в другое, спасительное русло.
Да, Джейкоб посадил тело Каллена на цепь, но его разум был не подвластен Блэку. Физически Эдвард не мог выбраться отсюда, но зато мог мысленно перенестись в другой мир – в мир воспоминаний о той единственной женщине, которая смогла изменить его жизнь, изменить его самого. В том мире не было мучительной боли во всем теле, не было слетевшего с катушек Джейка, не было этого старого дома, пропахшего сыростью и моторным маслом; там была ОНА, их любовь и счастливое будущее – то, ради чего стоило жить и бороться. Вот только как?
Именно на этот вопрос Эдварду и предстояло найти ответ.
====== Глава 33. Блуждающая пуля ======
Ну что ж, мой странный друг… прошу к барьеру!
Последний выстрел будет за тобой. И раз под солнцем места нет химерам, Последуем классическим примерам – Стреляй! Покончи все-таки со мной.
Взведен курок – а значит, не до дрожи…
Не прячь глаза… Откуда этот страх? Эмоции отбрось – себе дороже. Вот я. Стреляй! Уверена — ты сможешь. Да буду я повержена во прах!
Марина Винтер
Безумие — это нечто вроде самоубийства сознания. Не утверждают ли доктора, что единственный способ постичь смерть — это представить ее как смерть сознания? Безумие — это блуждающая пуля, которая попадает в мозг.
Стивен Кинг «Баллада о гибкой пуле»
Изабелла без труда нашла одинокий домик на берегу залива: она бывала здесь пару раз вместе с Джейком в прошлом году, когда приезжала в Сиэтл на летние каникулы. К тому же Билли Блэк достаточно подробно объяснил, как сюда добраться. С легким укором во взгляде, без сомнения, адресованным Белле, он заметил, что в последние месяцы его сын проводит там слишком много времени.
Сделав вид, что не увидела немого упрека Билли, девушка поспешно простилась с ним и уже минут через тридцать тормозила возле покосившегося деревянного домика, гордо именуемого Блэками «рыбацким».
Изабелла вылезла из машины и нерешительно замерла. В тот же миг на нее обрушились запустение и тишина, нарушаемая лишь плеском волн залива, криками птиц и завыванием ветра, путавшегося в длинных волосах Беллы.
Резкий звук, неожиданно вклинившийся в гармоничную мелодию природы, заставил девушку испуганно вздрогнуть и вжаться спиной в дверцу машины. Ей понадобилось не меньше минуты, чтобы понять – это всего лишь шелест брезента, укрывавшего моторную лодку Блэков, лежавшую вверх дном возле дома.
Белла перевела дыхание и сделала первый нерешительный шаг.
Ничтожный десяток метров, отделявший ее от входной двери, показался ей марафонской дистанцией, на преодоление которой ушли все силы. Внутри все сжималось от наполнявшего девушку противоречивого страха. С одной стороны, ей было страшно поверить в то, что Джейкоб Блэк способен на такую нечеловеческую подлость, но, с другой стороны, еще сильнее она боялась ошибиться в своих подозрениях, основанных на голой интуиции.
Лишь подойдя вплотную к домику, Белла заметила ржавый навесной замок, запирающий дверь. С губ девушки слетел стон отчаяния, но, сумев совладать с минутной слабостью, она двинулась вдоль стены, намереваясь заглянуть в окно.
С замирающим от волнения сердцем Белз прижалась носом к давно не чищеным стеклам, сквозь которые трудно было что-либо разглядеть. Когда же ей, наконец, удалось всмотреться в окутанную сумраком комнату…