Иногда в его руках Каллен замечал бутылку «Jack Daniel’s», но и в те редкие моменты, когда Джейкоб делал глоток обжигающей жидкости, лицо его сохраняло монументальную неподвижность, словно в бутылке была простая вода, а не сорокаградусный виски.
Глядя на него, Эдварду вспоминался фильм, который он смотрел несколько лет назад. В той киноленте речь шла о пришельцах, захвативших Землю. Инопланетные существа проникали в голову к людям и уютно там устраивались, используя человеческую особь в качестве средства передвижения и своего жилища в одном флаконе.
Вот и Джекоб походил сейчас на человека, чей разум полностью захвачен инопланетным существом. В глазах парня отражалась абсолютная, идеальная пустота. И вот эта сама пустота, подобно черной дыре, впивалась в Эдварда, затягивала и не отпускала, постепенно высасывая из него последние силы, капля за каплей выпивала жизнь.
Каждый раз игра «в гляделки» оборачивалась для Каллена мучительной, изнуряющей пыткой, от которой он не мог ни избавиться, ни отгородиться. И лишь внезапно накатывающее забытье время от времени прекращало эту муку, унося Эдварда в эфемерный мир, в котором безраздельно царила Белла.
Вот и сегодня парню на какое-то мгновение почудился встревоженный голос любимой. С трудом пробиваясь сквозь сон, словно через толщу мутной воды, Каллен открыл глаза и прислушался – монотонное гудение электрогенератора за стеной, звук отъезжающей от дома машины и больше ничего. Значит, показалось. Протяжно вздохнув, Эдвард закрыл глаза и снова забылся тревожным сном.
Когда ему, наконец, удалось вновь вернуться в реальный мир, за окном уже начинали сгущаться сумерки, и в доме тускло горела лампочка, высвечивая жуткую картину: Джейкоб сидел на диване, прижав колени к груди и обхватив их руками. Он монотонно раскачивался взад-вперед, а из его груди вырывались рыдания, время от времени переходящие в леденящий кровь вой. В руках парня был неизменный в последние дни «Jack Daniel’s», но сейчас он пил его жадными глотками, то и дело прикладываясь к горлышку бутылки. Янтарная жидкость, смешиваясь с его слезами, кривыми струйками стекала по подбородку, но Блэк даже не замечал этого.
Глядя сейчас на Джейка, Эдварду хотелось испытывать мстительное злорадство, но вместо этого страх тяжелой, удушливой волной подкатывал к горлу парня, и знакомое предчувствие беды противным холодком проползало вдоль позвоночника.
Разумом Каллен понимал, что воспаленному мозгу Блэка не нужна особая причина для таких разительных метаморфоз, происходивших с ним, но интуиция упрямо нашептывала, что случилось или вот-вот случится нечто ужасное, и он, Эдвард, никак не сможет этому помешать. Ему не оставалось ничего другого, как быть всего лишь сторонним наблюдателем, подневольным зрителем этой чудовищной постановки, срежисирсованной Джейком.
Между тем по мере опустения бутылки рыдания Блэка начинали затихать, переходя сначала в скулеж, а затем и вовсе в отдельные всхлипы. Вскоре он окончательно успокоился, его тело заметно расслабилось, безропотно отдаваясь во власть Морфея. Пустая бутылка выскользнула из ставших безвольными пальцев и, с глухим стуком упав на пол, закатилась под стол.
Не сразу, но постепенно, нервное напряжение стало покидать Каллена, освобождая место головной боли, по своей силе едва ли уступающей даже боли в сломанной ключице. Не в силах выносить еще и эту пытку, Эдвард выпил последнюю таблетку обезболивающего и, закрыв глаза, принялся ждать хоть какого-нибудь эффекта, постепенно, не заметно для себя вновь проваливаясь в спасительное забытье.
Каллен так и не понял, что именно его разбудило. Словно внезапный толчок в спину вытолкнул его из темноты, освободив от прочных оков болезненного сна. Но, даже открыв глаза, парень никак не мог заставить себя поверить в то, что забвенье развеялось, и происходящее сейчас – это самая настоящая реальность во всей своей уродливой красе. Не хотел верить!
Лампочка под потолком больше не горела, но в ее тусклом свете уже и не было нужды, ибо огонь, начинавший заниматься в дальней части дома и так прекрасно освещал его скромный интерьер. Словно зачарованный, Эдвард, не мигая, смотрел на это жуткое и завораживающее зрелище, еще не осознавая весь ужас происходящего.
Длинные языки пламени жарко лизали кухонные шкафчики, безжалостно терзая податливую древесину, подпитываясь, разрастались, беря в свой губительный плен все новые и новые поверхности. Пламя гудело, трещало и яростно плевалось искрами, на месте падения которых, словно по волшебству, тут же распускался новый бутон огненного цветка.
И лишь закашлявшись от густого черного дыма, начинавшего заполнять комнату, Эдвард, наконец, поверил, что все это происходит наяву и происходит именно с ним. Поверил и тут же горько пожалел, что не обрел вечный покой в водах Пьюджет-Саунд еще шесть дней назад.
Сколько раз смерть протягивала к нему свои костлявые руки, но каждый раз в последний момент отпускала, и для чего?! Для того чтобы забрать его ВОТ ТАК?! Нет, нет и нет! Это было слишком жестоким возмездием даже за все те тяжкие грехи, что лежали на совести Каллена! В глубине души он давно готов был понести за них наказание, но только не сгорев заживо!
Паника, безраздельно завладевшая Эдвардом за считанные секунды, требовала немедленно бежать, спасаться, пока не поздно, пока еще есть путь к отступлению. Но, прикованный к полу наручниками, бежать он не мог. Единственным реальным шансом на спасение был Блэк, по-прежнему спавший на диване, и то при условии, что ключ от наручников сейчас у него, в чем Каллен совсем не был уверен.
- Джейк! – на предельной громкости закричал парень. – Проснись! Ну же, Джейк, давай! Мы горим, слышишь?! Пожар! Ну же, Блэк, твою мать! Дже… – удушающий кашель оборвал его крик на полуслове.
Эдвард отчаянно пытался отдышаться, но черный дым, становившийся все гуще, настойчиво лез в нос и рот, словно наждачной бумагой терзая горло, впиваясь в легкие колючей проволокой. Кое-как уняв кашель, он с надеждой взглянул на Джейкоба, но тот все так же неподвижно лежал, и сон его был столь же крепко, как и выпитый им виски. Последняя надежда рухнула, кажется, окончательно сломив волю Каллена.
Здесь и сейчас, в эту самую минуту, он готов был сдаться, расписаться в собственном бессилии перед разбушевавшейся стихией. Единственное, что ему осталось – плотнее вжаться в стену, покрепче зажмурить глаза и просто ждать, когда огонь доберется до него. И ждать-то, к счастью, придется недолго: всего каких-нибудь пятнадцать-двадцать минут, не больше. Возможно даже, ему повезет, и он задохнется прежде, чем пламя примет его бренное тело в свои жаркие смертельные объятия.
На мгновение Эдвард представил себя забившимся в угол, трясущимся от страха и безропотно ожидающим смерти – отвращение и ярость ударной волной захлестнули его. Если ему и суждено было умереть в этом пожаре, то не так он собирался провести последние минуты своей жизни!
Хотя бы пытаться освободиться – то единственное, что было ему под силу, пока он еще мог дышать.
Уже в который раз за последние дни Каллен снова ухватился за металлическое кольцо, к которому пристегивались его наручники, и принялся дергать его из стороны в сторону, изо всех сил стараясь не обращать внимания на едкий дым, перехватывающий дыхание.
Но вот совсем рядом полыхнуло жаром, и мощный столб огня с оглушительным воем взлетел под потолок – это загорелся лодочный мотор, лежавший на столе, совсем недалеко от Эдварда. Парень почувствовал, как несколько огненных искорок больно ужалили его в лицо.
Что-то странное случилось с ним в этот момент, словно некое существо, доселе спавшее внутри него, вдруг громко и яростно заявило о себе, полностью завладев телом и разумом Каллена. Однако это существо не чувствовало той боли, что день за днем изнуряла Эдварда, не испытывало ни страха, ни смятения, полностью обратившись в силу и сосредоточившись на злосчастном куске железа, так прочно сидевшим в доске и являющимся единственной преградой на пути к спасению.
Что-то подобное уже происходило с Калленом несколько лет назад, когда он, истекающий кровью, сумел на своих руках вынести Розали из квартиры Джеймса и донести до машины. Что это было? Адреналин? Если так, то сейчас его выброс был куда мощнее, чем тогда.