Эдвард рассмеялся и послушно открыл рот, позволяя Белле отправить туда очередную порцию супа.
Белз поставила на тумбочку опустевшую тарелку и, взяв в руки салфетку, нежно, едва касаясь, промокнула ею губу Каллена.
Подчиняясь внезапному порыву, он схватил указательный пальчик девушки зубами и слегка прикусил его. Белла приглушенно охнула, чувствуя, как сладкая истома волной проходит по телу. Она осторожно высвободила палец из сладкого плена, но только за тем, чтобы тут же ласково очертить им контур любимых губ.
Придвинувшись к Эдварду вплотную, Белз прикоснулась лбом к его лбу и запустила свои пальцы ему в волосы.
- Ты спасла меня, – прошептал он, закрывая глаза, – и я сейчас говорю не о пожаре. Ты спасала меня все те дни, что я провел вдали от тебя. Спасала меня час за часом, минута за минутой, снова и снова. Я чувствовал твое присутствие, слышал твой голос, и мне становилось легче. Это что-то вроде связи на расстоянии, понимаешь?
- Понимаю, – прошелестела Белла, положив свою ладонь ему на щеку.
- А еще я знал, что нужен тебе, что ты меня ждешь, – торопливо продолжил Каллен, словно боясь, не успеть сказать ей все то, что чувствовал и о чем думал в последнее время. – И это придавало мне сил, заставляло бороться. Я должен был вернуться хотя бы ради того, чтобы еще раз сказать, как сильно я тебя люблю. Люблю, люблю, люблю! Я буду повторять тебе это каждый день, год за годом, до самого последнего своего вдоха. – Эдвард на минуту замолчал, а затем, улыбнувшись, добавил: – У меня есть для тебя кое-что. Там, в тумбочке.
Белла отстранилась от Каллена и с любопытством взглянула на него, пытаясь угадать по выражению его лица, что ее ждет, но оно оставалось невозмутимым, и лишь в зеленых глазах читалось волнение.
- Ну же! – нетерпеливо воскликнул Эдвард, улыбнувшись еще шире.
Белз встала с больничной кровати и, присев около тумбочки, рывком распахнула ее, тут же наткнувшись взглядом на довольно большую красную коробку. Сгорая от любопытства и предвкушая нечто особенное, девушка взяла ее в руки и подняла крышку, на какое-то время позабыв о необходимости дышать. В коробке, на нежно-кремовых орхидеях сидело несколько разноцветных тропических бабочек, но уже через минуту они, одна за другой, взмыли вверх и закружили вокруг Беллы, срывая с ее губ вздох восхищения.
- Ох, Эдвард, это так прекрасно! Так… потрясающе! – воскликнула девушка, посмотрев на Каллена.
На щеках парня играл румянец смущения, а на губах застыла робкая улыбка – все это было настолько ему не свойственно и так удивительно красило его, что Белз невольно замерла, залюбовавшись им.
- Посмотри под цветами, – подсказал Эдвард, смутившись еще больше.
Эта идея с бабочками пришла к нему совершенно случайно и показалась едва ли не гениальной. Однако сегодня утром, когда Розали с Эмметом принесли коробку, вся эта затея вдруг стала казаться ему самой глупой из всех возможных, но обратного хода уже не было. Даже сейчас, видя восторженную реакцию Беллы, Каллен никак не мог отделаться от терзавших его сомнений и мысли, что все нужно было сделать совсем иначе.
Белз опустила руку в нежно-кремовое облако орхидей и наткнулась пальцами на что-то твердое. Кольцо! Ну, конечно, как же она сразу не догадалась?!
- Ты выйдешь за меня замуж? – охрипшим от волнения голосом спросил Эдвард.
Тысячу раз Белла представляла себе этот момент, но даже и подумать не могла, какую бурю чувств вызовет в ней эта короткая фраза. Восторг и счастье теснили ее грудь, перехватывая дыхание; сердце в груди то сладко замирало, то снова неслось вскачь; яркие картинки из будущей семейной жизни калейдоскопом со скоростью света проносились в голове; а маленькая собственница, живущая в ней, благоговейно шептала: «Мой! Теперь он будет только мой! Навсегда! Перед людьми и Богом!»
В ожидании ответа Эдвард напряженно смотрел на Беллу, замершую с кольцом в руке. Ему казалось, что прошла целая вечность, но девушка ничего не говорила, не шевелилась и, кажется, даже не дышала.
- Я бы хотел сделать тебе предложение по-другому и в более подходящем месте, – достигнув крайней степени волнения, забормотал он, – но раньше, чем через две недели я отсюда не выйду, а ждать я больше не мог и…
В один миг Белз оказалась возле Каллена и, обвив его шею руками, порывисто прижалась к нему.
- Да! – прошептала она, щекоча шею парня своим дыханием. – Конечно же, да! Только да и ничего, кроме да!
Эдвард охнул от боли, но даже не подумал отстранить от себя любимую или хотя бы ослабить ее хватку. Единственное, что сейчас имело для него значение – это ее ответ. А она сказала «Да!» Какое ему дело до боли, если Изабелла Свон только что согласилась стать его женой?! Значит, вместе! Сейчас и навсегда! Вместе, несмотря ни на что и вопреки всему!
- Я люблю тебя, Белла! – выдохнул Каллен, здоровой рукой еще плотнее прижимая к себе девушку.
- Я тоже люблю тебя! – ласково прошептала она.
Внезапно Белз отстранилась и, заглянув Эдварду в глаза, неуверенно сказала:
- У меня тоже есть для тебя кое-что… особенное.
Девушка встала с кровати, торопливо вытащила из заднего кармана джинсов какую-то бумажку и, дрожащей от волнения рукой протянув ее Каллену, снова села рядом с ним.
Как ни старался, парень никак не мог взять в толк, что же держит сейчас в руке. Какое-то черно-белое изображение с серыми разводами посередине… где-то он уже видел что-то похожее, но где и когда? Внезапно в голове всплыло одно воспоминание: обезумивший от счастья Джаспер машет перед лицом Эдварда похожим снимком, который называет не иначе, как «абстрактный рисунок счастья».
Но, даже начиная, наконец, осознавать, на что именно смотрит, Каллен все равно не мог сообразить, какое же отношение это имеет к нему. Лишь взглянув на Беллу, увидев в ее глазах призыв и надежду, и то, как пристально она на него смотрит, ловя даже малейшие изменения в его лице, Эдвард все понял, сложив два и два.
Это было настолько очевидным, настолько ПРАВИЛЬНЫМ, что он сам удивился, как и почему не смог догадаться сразу?! Никогда прежде он не задумывался о детях всерьез, а сейчас вдруг со всей ясностью осознал, что это как раз именно тот недостающий фрагмент в идеальной мозаике их с Беллой счастья.
Каллена пронзило острое, почти болезненное чувство блаженства, до этого момента еще ни разу не испытанное им. Парень почти физически ощущал, как мир вокруг него меняется с неимоверной скоростью, чтобы уже никогда не стать прежним. Потому что этот новый мир всегда будет наполнен уютным ароматом детского мыла, топотом босых ножек и звонким детским смехом!
- Это… – почти задыхаясь, прохрипел он, нежно погладив подушечкой большого пальца по серым разводам в центре снимка. Да, теперь он видел такое маленькое и удивительно трогательное создание, изображенное на нем. Ребенок… Их с Беллой ребенок!
- Да, это первая фотография нашего малыша, – шепотом подтвердила девушка, придвигаясь к Эдварду осторожно, чтобы не нарушить трогательную теплоту этого момента. – Ты рад?
Этот вопрос был излишним – все эмоции с легкостью читались на лице Каллена и в его глазах, устремленных сейчас на Беллу. Еще никогда прежде она не видела в них столько любви и нежности.
- Это не то слово, – севшим от волнения голосом возразил он. – Боюсь, что еще не придумали слова, которые могли бы описать мои чувства! Наверное, сейчас я впервые понял, для чего живу, для чего вообще стоит жить! Это… это так… волшебно!.. – голос Эдварда сорвался, и он замолчал, тщетно стараясь выровнять сбившееся дыхание.
Желая сократить расстояние между ними до минимума, Белла осторожно легла рядом, положив свою голову ему на плечо. В ту же секунду рука парня легла ей на спину, чтобы плотнее прижать ее тело к его.
- Тогда почему ты плачешь? – с улыбкой в голосе прошептала девушка, уткнувшись носом ему в шею.
- Ну, вот еще! – притворно фыркнул Эдвард, смаргивая набежавшие на глаза слезы. – Я счастлив! Абсолютно и бесстыдно счастлив! – добавил он, нежно целуя любимую в макушку.
- Мы счастливы! – поправила Белз, накрыв ладошкой снимок УЗИ, теперь лежавший на груди у Каллена.
Одна из бабочек, грациозно порхавших по больничной палате, мягко опустилась на плечо Беллы и осталась там сидеть, греясь в теплых лучах их любви и счастья.