Уже немолодая женщина, она умела эффектно вести себя и в жизни и на сцене. Умела быть обворожительно-обаятельной, женственно-беззащитной и при этом была наделена властной твердостью характера. Полло великолепно знала белорусский язык и все время боролась за чистоту речи. Ее раздражало, если актеры допускали речевые неточности. Был у нас талантливый, но очень своеобразный артист Борис Кудрявцев, родом из Рязани. Он умудрялся переносить свою рязанскую растяжку в мелодику белорусской речи. И когда Кудрявцев говорил: "Уже свиитило™», Вера Николаевна тут же вспыхивала и готова была испепелить его на месте.
Полло была женой известного художника Бориса Малкина, который делал оформление к спектаклю «Паўлінка». Борис Евсеевич был на 12 лет ее моложе. Кудрявый красавец мужчина, всегда подчеркнуто вежливый и изысканно галантный, он постоянно сохранял на лице ласково-ироничное спокойствие. Для меня этот человек так и остался неразгаданным. Когда Малкина не стало, Вера Николаевна продолжала очень ревностно относиться к подбору костюмов, причесок и грима в спектакле «Паўлінка». Она не стесняясь могла подойти к актрисе и сделать замечание: «Ми-и-иленькая! Что это у тебя? Локон страсти? Нет-нет, миленькая, причешись гладенько. А что за губы? Куда ты собралась с такими губами?..»
Вера Николаевна Полло, бесспорно, была очень талантливым человеком, она была эффектная актриса и настоящая женщина.
ОТСТУПЛЕНИЕ АВТОРА
И все-таки, мне кажется, что творческая судьба Веры Николаевны Полло не была столь безоблачной. Ее судьба была неотделима от всех многочисленных проблем, которые на протяжении всей жизни подстерегают актеров. В архиве сохранилось письмо Веры Николаевны (на 12 листах), написанное с болью в сердце в адрес художественного совета Купаловского театра. Привожу отрывок:
«1955 год.
...В шести спектаклях, которые были в последнее время выпущены в нашем театре, я не получила ни одной роли! ...Руководство театра, составляя репертуарный план, обязано думать о том, что необходимо предложить конкретным актерам... Обидно, когда годами не имеешь роли и не только потому, что их мало, но и потому, что тебе не хотят их давать. Кто не поймет того глубокого волнения, которое потрясает творческий организм? Я хочу спросить вас: что делать актрисе в таком положении? Окончить свою жизнь в сценическом безмолвии? Спокойно умирать от творческого голода только потому, что тов. Санников «не видит» меня, а у тов. Рахленко «глубокие корни» отношений ко мне. Константин Николаевич, я хочу сказать прямо в лицо то, что все здесь присутствующие говорят за твоей спиной: «Разве можно в каждой пьесе давать роль своей жене, независимо от того, подходит она ей или нет?.. Надо же на всякий случай помнить, что ты не только муж, но и режиссер театра!..»
Без комментариев я приведу скромный отрывок одного из художественных советов, на котором Полло «проводили» на пенсию.
«...27.03.64.
С.С. Бирилло. Нужно думать о дальнейшей судьбе театра. Пребывание в театре Полло, Шинко, Шашалевич тормозит рост театра. У них в основе лежит утверждение своего «я», ушли же из театра О. Галина, И. Жданович, ушли сознательно, не по болезни. А эти товарищи думают только о себе. Ведь понимает тов. Шашалевич, что она играть-работать не может, а не уходит на пенсию — только чтобы получать деньги. Придет мой срок, и я не буду свиньей и уйду, уйду спокойно на пенсию.
В.И. Дедюшко. Если люди хотят работать, могут работать — выгонять их вон? Почему? Партия призывает могущих работать — работайте! А Вы — гнать на почетный покой! Кого Вы проводили на почетный покой?! Ни Молчанову, ни Жданович, ни Владомирскому «спасибо» не сказали. Я категорически против этого и буду продолжать эту линию полного несогласия...
П. В. Люторович. Я тоже думаю сейчас о судьбе театра... Но ведь в «Павлинке» лучшей Агаты, чем Полло,— нет. И вы все это знаете.
Прошло почти полвека. Что-нибудь изменилось? В беседе с художественным руководителем театра Валерием Николаевичем Раевским понимаешь, что ничего.
«...Когда «театральная семья» большая — это дает только негативные результаты. В театре должно быть не более 30 человек, а если их 60—80, они уже «не живут», а толкают локтями друг друга. И режиссура здесь не виновата. Куда деть всех?! Сегодня в театре им. Я. Купалы более 60 человек. Это много. Если разделить их на две труппы, то они смогли бы спокойно существовать. Так делится МХАТ, Таганка и т. д. Когда «семья театра» огромная, то вместо творчества начинается выяснение взаимоотношений. Правда, у нас в Беларуси несколько иная ментальность. «Сціпласці» больше и теплоты. Хотя случается, что и «пагрызваюць трошкі», но это так, я бы сказал «з лянотай».