Уходя с репетиции, где была занята Броварская, я ловил себя на том, что очень подробно анализировал репетицию. Она настолько хорошо репетировала, настолько умела сложить свой диапазон возможностей «в пути к роли» не в узкой тропинке, а в широкой полосе, что ее варианты неожиданностей (которым она не всегда позволяла проявляться) не переставали меня удивлять. Актеры, как правило, раскрываются в работе над ролью постепенной выявляя себя шаг за шагом, и режиссер внимательно следит за этим «процессом созревания» (если хотите, за так называемым «процессом беременности»).
У Зинаиды Ивановны это происходило иначе. Она бывала готова уже на третьей репетиции. Это удивительно! Актриса как бы схватывала основной массив режиссерских намерений и переваривала в себе. Броварская всегда была из числа тех актеров, которые не только работают между репетициями, но и умеют работать даже, может быть, чересчур много. Не секрет, что есть актеры, абсолютно не работающие между репетициями. Они слегка как бы подзарядились, мимоходом о чем-то думают, перед репетицией мучительно стараются что-то вспомнить. Броварская приходила на каждую репетицию подготовлена так, как никто! Иногда я думал: «Господи, что же мне ей сегодня говорить?..» Если к третьей репетиции актриса готова, а предстоит работать над спектаклем полгода, естественно, закрадывалось беспокойство. Процесс «взращивания» не 9 месяцев, а 19 дней меня очень тревожил, потому что в этой готовности актрисы обнаруживалась некая схематичность собственных предложений. Она уже выполняла, а переварить внутренне еще не успевала. И меня очень беспокоило: как донести ее яркие наработки до финиша? Повтор такого высокого уровня может не получиться, а эмоциональная памятт не всегда «выплеснет». В кино легче. Получился дубль — отснял и положил на полку. В театре — иначе. Поэтому абсолютная готовность Зинаиды Ивановны к третьей репетиции и восхищала и пугала одновременно.Спустя почти два десятилетия после первого творческого знакомства (от роли Клеи в спектакле «Ліса і вінаград» до Эржи в спектакле «Гульня з кошкай» прошло 19 лет), я предложил Зинаиде Ивановне роль Эржи, так как видел целый ряд неиспользованных, нераскрытых возможностей в ее актерской амплитуде. Мне всегда было интересно в процессе репетиции что-то приоткрыть в актере, чего раньше ни коллеги, ни зрители не знали. Повернуть актера новой, неизвестной стороной, чтобы он блеснул новой гранью и, удивляясь сам, удивлял зрителя.
Анализируя роль Эржи, я чувствовал, что здесь должна быть та тонкая грань театральной эксцентрики, на которую способна далеко не каждая актриса. И Броварская меня не подвела. Более того, в процессе репетиций я видел, что можно еще, еще и еще развивать замыслы по поводу ее героини. Подбрасывались все новые и новые нахальные сравнения, которых мы абсолютно не боялись, потому что внутренняя природа свободы таилась во всем проявлении Эржи.
Говорят, что режиссер — зеркало. Да, это правильно. Я был актрисы зеркалом. Но очень важно и другое: в моем зеркале в процессе репетиций отражалась вся Зинаида Ивановна и то, что поступало в мое зеркало,— умножалось.
Говоря об эксцентрической сущности образа, нужно сказать, что Броварской удалось соблюсти меру сущности роли и меру формы роли. Сущность выражала себя через форму и наоборот. Мы знали, чего мы хотим, поэтому в процессе репетиций лишнее отпадало, а прибавлялось то, что было необходимым и наиболее важным. Это был взаимопривлекательный и жадный процесс познания с обеих сторон.
Хочется сказать еще и об актерской технике Зинаиды Ивановны, которая всегда была совершенна. Она могла сделать все, что ни закажешь. (В свое время в Большом театре так говорили о О. Лепешинской, которая могла делать все.) Броварская — актриса-«техничка». К слову «техничка» никто и никогда в профессиональном смысле не относился фамильярно. Это немалое достоинство.
Встреча режиссера с интересной актрисой — всегда урок, и урок содержательный. Встреча с Зинаидой Ивановной Броварекой для меня очень интересна, и она у меня памяти. Я бесконечно ценю великих мастеров, с которыми меня сталкивала творческая судьба. Это и Вера Капустина, бесконечно познававшая профессию, это и Ада Роговцева, великолепная актриса из Киева, это и Любовь Доброжанская, уникальная творческая личность из театра Советской Армии в Москве. Все они — Мастера высокого ранга, личности, близкие моему сердцу. И, оценивая комплексный дар Зинаиды Броварской, я зачисляю и ее в так называемый «ультроряд». О ней можно сказать: «Она стали мастером, потому что она была вечной ученицей».