— Именно я должен был прийти вам в голову?
Готовая разрыдаться, она выпалила:
— Не должен! Но я была в панике и вот придумала!
Времени уже не было. Лифт остановился, и двери начали раздвигаться. Я сжал револьвер в руке и укрыл Айрис за своей спиной. Не знаю почему. Мне надо было бы спрятаться за этой девчонкой с куриными мозгами.
Однако перед лифтом никого не было. Ребята внизу могли и не найти еще оглушенного мною парня. Они могли найти или не найти выхода, которым воспользовался Сэйдер. Скоро я это узнаю.
Я высунул голову в переулок. Это было достаточно безопасно. Пули ей были не страшны. Что они могли сделать моей голове?
В переулке было пусто. Черный «плимут» все еще стоял перед дверью, но в нем никого не было. Не было видно и Сэйдера. Пока все в порядке. Но сколько времени будет сопутствовать нам удача? Я шагнул к машине — если посчастливится... Но нет. Ключей в машине не было, и я конечно же не собирался возиться с проводами зажигания.
Айрис выскользнула из лифта вслед за мной.
— Подожди-ка здесь, — бросил я ей. Затем рванул влево к кафе «У Кларка». В конце переулка я притормозил и скользнул к углу, чтобы выглянуть на улицу. Перед кафе стояла другая черная машина — длинный «кадиллак». В нем сидели один незнакомец и один человек, которого я знал.
Последний сидел сзади: сам Коллиер Брид. Его я увидел не сразу, но на тротуаре у машины разглядел его «торговую марку», если можно так выразиться: две дымящиеся, едва начатые сигары. И наверняка Брид попыхивал нервно третьей, которой скоро предстояло последовать за первыми двумя. Доллар за затяжку — дорогое удовольствие, но это было единственное излишество, которое позволял себе Брид — никто больше него не любил денег. Он сидел на заднем сиденье и усердно затягивался. Я с трудом разглядел его багровое лицо в клубах дыма. Это объясняло, откуда взялись остальные парни в подвале.
Все это я зафиксировал одним взглядом, скользнул обратно в переулок и вернулся бегом к Айрис. Я схватил ее за руку и потянул в другой конец переулка.
Взрывов не последовало, крыши не падали, и мы в момент добрались до угла переулка и Шестой улицы. Я потащил Айрис налево, не сбавляя шага Трудно было поверить, что всего лишь пару минут назад мы крались в темноте «Подвала» — сейчас мы дышали холодным воздухом в гуще толпы на Шестой улице На Оливковой я взял Айрис под руку, повернул влево и быстро зашагал назад к Седьмой. Она бросила на меня испуганный взгляд, а я поторопил ее:
— Продолжай. Расскажи все до конца.
Она говорила не переставая, пока мы добрались до Седьмой улицы и пересекли ее. Вторая дверь слева от угла вела в ломбард, и это было то, что нужно.
Мы бросились внутрь. Айрис пыталась что-то спросить, но я понуждал ее продолжить рассказ. Я хотел знать все, что знала она, прежде чем действовать дальше.
Пока она говорила, я искал в ломбарде необходимую мне вещь. Маленький седой хозяин подбежал ко мне, безуспешно пытаясь щелкнуть пальцами. Я достал из бумажника пятидолларовую бумажку и отдал ему. Затем схватил мощный бинокль из застекленного прилавка.
— Мне он нужен на минутку, — бросил я ему, — вы получите его обратно.
Он что-то пролепетал, но я отвернулся от него, перекинул ремень бинокля через плечо и шагнул к витрине. Здесь вправо от себя я мог видеть переулок, кафе «У Кларка» и стоящий рядом черный «кадиллак».
Седой человечек последовал за мной и Айрис и попытался продать нам все свое заведение. Мне не следовало, видимо, так запросто расставаться с пятеркой. Я отмахнулся от него.
— Послушай, оставь нас в покое и займись чем-нибудь.
Он наградил меня удивленным взглядов, но оставил-таки нас в покое. Айрис почти закончила свой рассказ о том, что произошло прошлой ночью, и смотрела на меня, как щенок, боящийся наказания. Размышляя над ее рассказом, я навел бинокль на машину Брида.
А случилось вот что. Воскресной ночью — или скорее в понедельник утром — Айрис задержалась в клубе после его закрытия. Мая ушла десятью минутами раньше. Айрис только-только сняла грим и собралась уже уходить, когда услышала в кабинете Сэйдера громкие голоса, бурную перебранку. Многого она не поняла, но все же услышала несколько раз имя Лобо. Оно ничего не значило для нее, поскольку раньше она никогда его не слышала. Какое-то время она прислушивалась с естественным женским любопытством, но почувствовала неловкость оттого, что подслушивала, хотя и непреднамеренно (как она сказала). Перебранка достигла апогея, и вдруг все смолкло. Не было больше крика, шума, ничего. Тишина. Это напугало ее, и она поспешила покинуть клуб. Уже наверху она сообразила, что в спешке и волнении забыла в гримерной свою сумочку вместе с чеком. Примерно с минуту она простояла на углу переулка и Седьмой улицы, размышляя, стоит ли возвращаться в клуб за сумочкой.
Но дело вдруг осложнилось. С Шестой улицы в переулок завернула машина с погашенными фарами и остановилась у дверей лифта. Из него тут же вышли двое, волоча — как могла видеть Айрис — третьего.
Я убедился, что хозяин магазинчика не мог нас подслушать, и спросил:
— Как ты думаешь, он был мертв?
— Не знаю. Вернее, не знала тогда. Я подумала, что он просто пьян. Но когда я уходила, в клубе уже не оставалось ни одного клиента. Во всяком случае, это меня напугало. В переулке было темно, а парни действовали втихомолку. Я ощутила страх, даже не понимая, что происходит. Я поспешила убраться оттуда и остановила такси, благо дома у меня было немного денег.
— Так. Теперь все остальное о Сэйдере.
Она нервно закрутила пальцами:
— Сегодня утром, при дневном свете, я подумала, как глупо было воображать черт-те что, и решила забрать свой чек. Клуб сегодня закрыт, но я позвонила, и мне ответил Марти. Я сказала ему, чего хочу, и он пригласил приехать. — Она проглотила слюну и продолжила. — Я забрала сумочку и заглянула в кабинет, чтобы поприветствовать и поблагодарить Сэйдера. Он читал утренние газеты, и я увидела большие заголовки:. «Убит Лобо». Этого было достаточно. Сразу же прояснилось все, что я слышала и видела ночью. Я вспомнила перебранку, имя Лобо и парней, тащивших... — Она содрогнулась. — Думаю, я была напугана до смерти. Я, видимо, уставилась или показала пальцем на газеты. Сейчас я не уверена, но, как мне кажется, я сболтнула лишнее.
Она замолкла и глубоко вздохнула. Затем продолжила:
— Сэйдер выскочил из-за стола и схватил меня за руку. Вот, посмотрите. — Она показала руку, белая кожа которой была обезображена четырьмя багровыми синяками. — Он вывернул мне руку и что-то проворчал. Точно не помню, но, должно быть, я обвинила его в убийстве Лобо. Он был взбешен и назвал меня покойницей или чем-то в этом духе. Теперь вы понимаете, какой ужас я испытывала. И я сказала ему, что успела повидать вас. Он принялся было звонить куда-то. Затем передумал, затолкал меня в другую комнату и запер там. За занавесями, через которые мы проникли в клуб, есть дверь, но она была заперта уже с ночи. Сэйдер, по-видимому, отпер ее, когда обнаружил мое исчезновение. Как бы то ни было, я сбежала и попыталась дозвониться вам, а затем отправилась в вашу контору.
— Вы действительно воспользовались кухонным подъемником?
— Да. К счастью, в кухне никого не оказалось.
— Хм. Ночью вы не слышали выстрелов?
— Нет.
Я задумался на секунду и высказал пришедшую мне в голову мысль.
— Когда спор неожиданно закончился, кто-то, видимо, оглушил Лобо. Похоже, именно так все и произошло. Затем Сэйдер позвал помощников, которые увезли Лобо и прикончили его в канаве. Когда Мая поднималась в лифте, лампочка в кабинете Сэйдера просигналила, и он решил, что клуб опустел.
Айрис ничего не ответила. Да и что было говорить. Теперь все — или почти все — стало ясно. Со свеженьким убийством на руках, зная, что два человека могли его выдать, Сэйдер, видимо, решил избавиться от Айрис и меня прежде, чем мы выболтаем его тайну полиции. Даже если бы мы успели это сделать, убив нас, он лишил бы суд свидетельских показаний. Айрис должна была стать первой жертвой, поскольку в этом случае мое свидетельство было бы признано основанным на слухах и ничего не стоило бы в суде. Свидетельство же Айрис, хотя и не о самом факте убийства, было бы серьезной косвенной уликой. Но если бы Айрис была убита, я бы знал, кто это сделал. Здравый смысл говорил: упрятать надежно Айрис и первым угробить Скотта. Об этом подумал, скорее всего, Сэйдер и, без сомнения, продолжал так думать. Ну что же, подумал я с грустью, теперь он был прав и относительно меня.