Если у тебя есть рыбки, значит, будут и рыбьи детки. Рыбки, подобно людям, плодятся, как ненормальные. Только в отличие от людей, развязывающих войны, рыбки сами пожирают свое потомство, чтобы избежать перенаселения. Поэтому мальки и прячутся в риккии. Если бы у людей была своя риккия, я бы спрятался в ней.
На какое-то время я расслабился, наблюдая, как резвятся ярко расцвеченные рыбки. Потом подошел к большому окну, выходящему на Бродвей, встал сбоку от него, разглядывая пешеходов и размышляя о пулях, просвистевших над моим ухом.
Насилие — это часть моей профессии, в меня стреляли и раньше. Частным детективом я стал вскоре после окончания Второй мировой войны и увольнения из морской пехоты. С тех пор по мне было выпущено несколько пуль. Одна из них даже срезала кусочек моего уха, после чего многие стали задавать глупые вопросы типа: «Что это приключилось с твоим ухом?» И всем я говорил, что мне его откусила одна красотка. Это ухо и нос, сломанный еще на Окинаве и немного искривленный, придают мне слегка угрожающий вид, который пока еще никого не напугал, но исключил меня из разряда образцовых мужчин.
Итак, в меня стреляли и раньше, но почти всегда я знал или имел представление о том, кто стрелял и почему. На этот же раз я не знал ничего. Лос-Анджелес имел свою долю убийств, но, насколько я понимал, его дневная квота была исчерпана смертью Красавчика Лобо.
Убийство это отличалось некоторыми странностями. Даже в газетном описании кончины Лобо говорилось не столько о нем самом, сколько о двух других: Коллиере Бриде, толстом хозяине Лобо, и Марти Сэйдере, том самом, что поручил мне расследование, во время которого я и столкнулся с Лобо. Само по себе это уже вызывало интерес. После того задания я проявил любопытство в отношении Марти Сэйдера. От некоторых темных личностей, с которыми приходилось сталкиваться по работе, я слышал, что Сэйдер — тип с великими идеями и низменными принципами. Оказалось, что ночной клуб, в котором я провел одну пьяную ночь, был всего лишь одним из доходных предприятий Сэйдера. И похоже, единственным его легальным предприятием.
Газеты намекали на то, что Марти пытается захватить чужую «территорию», и даже ухитрились, не говоря этого прямо, в завуалированной форме намекнуть, что территория эта принадлежит Бриду. Начинала складываться определенная схема. Сейчас, после гибели подручного Брида, я начинал чуять недоброе в утреннем воздухе.
Вопрос Дэнни о том, знаю ли я что-нибудь об убийстве Лобо, направил мои размышления в это русло. Я попытался отмахнуться от них. Никак не хотелось оказаться замешанным в том недобром, что я почуял. На первый взгляд мне нечего было опасаться Типы вроде Брида и Сэйдера обычно не нанимают частных сыщиков, а прибегают к другим способам улаживания споров, предпочитая обрезы и бомбы.
Но чем больше я раздумывал над распространившимися слухами о захвате чужой территории, над тем, что сразу после убийства Лобо кто-то выпустил в меня пару почти смертельных пуль, тем меньше нравились мне всплески моего болезненного воображения. Из-за стычки с Лобо трехмесячной давности я оказался тогда как бы втиснутым между Сэйдером и Бридом и сейчас невольно подумал, не очутился ли я снова в этом положении. Вот это уже походило на патологию, и я сказал себе: к черту!
Я все еще стоял сбоку от окна, инстинктивно держась в укрытии на случай, если бы оказались еще желающие подстрелить меня, когда увидел девушку. Точнее, женщину. По правде говоря, даже при самом гибком воображении ее нельзя было назвать девушкой. Чтобы отделаться от подавленного настроения, я уже хотел было вернуться к книжному шкафу, взять книгу Генри Миллера «Тропик Рака», расположиться удобно во вращающемся кресле, вытянуть ноги на стол и перечитать незабываемые страницы. Но стоило мне увидеть эту женщину, как я напрочь забыл о Миллере, что само по себе дает представление о том впечатлении, какое она произвела на меня.
Первое, что привлекло мое внимание, — это как она была одета. На ней были мальчишечьи темно-синие брючки и пушистый светло-голубой полусвитер, оставлявший открытым ее животик. Она стояла в дверях магазина на другой стороне улицы, но даже на таком расстоянии она привлекла и удержала мой взгляд. Лица ее я не мог разглядеть, но видел великолепные длинные рыжие волосы, стройную фигурку с рельефно обрисованной грудью и очень женственными бедрами в мальчишечьих штанах.
Даже если бы она не выглядела так роскошно, ее странное поведение привлекло бы мое внимание. Она осматривала тротуар, не высовываясь из подъезда, будто не желала, чтобы ее увидели с улицы. Сначала мне даже показалось, что она бросала взгляды на мое окно, туда, где я стоял.
Но потом у меня уже не было сомнений. Она взглянула на окно, сделала пару нерешительных шагов, словно намеревалась пересечь улицу, но вернулась назад и вновь поглядела на мое окно. Меня это так заинтересовало, что я совсем забыл о своем намерении не высовываться, вышел на свет и уставился на красавицу внизу.
Она увидела меня, выпрямилась и вдруг замахала мне рукой. Челюсть у меня, видимо, отвалилась, как у тех пешеходов, что недавно глазели на меня. Через секунду я раскрыл рот еще больше.
Продолжая смотреть на меня, она покинула подъезд и побежала через улицу, соблазнительно покачивая всем телом. Зрелище было упоительное.
Она не обращала внимания на машины. Раздался визг тормозов, и одна машина остановилась, едва не сбив ее. Последовал удар, когда следующая машина врезалась в первую.
Шум напугал ее, она внезапно остановилась, прикрыла лицо рукой и огляделась. Водители пялили на нее глаза — такую красотку не каждый день увидишь. Один пошляк высунулся из машины и присвистнул от восторга. Я мог его понять.
Я мог бы и сам засвистеть, если бы мне вдруг не пришло в голову, что я представлял собой прекрасную мишень, выставившись в окне. Мне также пришло на ум, что я смотрел не в ту сторону — на улицу, вместо того чтобы взглянуть на незапертую дверь кабинета.
Только обе эти мысли пришли мне в голову слишком поздно. Я еще не успел повернуться, как беда вошла в дверь.
Глава 2
Беда явилась в лице худого сорокалетнего малого небольшого росточка, но с очень большой пушкой в правой руке. Я узнал пистолет 45-го калибра, но не его обладателя. Больше того, у меня не было ни малейшего желания знакомиться с ним.
— Живей, Скотт! — сказал он. — На выход.
— Что? В чем...
— Не тяни, мистер, — прикрикнул он на меня, поторапливая движением своего пистолета. — Поспеши.
До меня наконец дошло: кто-то настолько был зол на меня, что не останавливался ни перед чем. Это было так убедительно, что я не стал спорить. Держа руки на виду, я двинулся вокруг стола в его сторону. Когда я оказался в паре шагов от него, он сказал:
— Достаточно. Положи руки на затылок и переплети пальцы.
Я сделал, как мне было приказано.
— Не пытайся что-то предпринять, Скотт, — сказал он, наставив пистолет на мою грудь, протянул левую руку и извлек из кобуры мой револьвер. Спрятав его в карман, он отступил в сторону и кивнул на дверь: — Ты выходишь первым.
Я приблизился к двери и остановился. Он подошел слева и тихо сказал:
— Шевелись, если не хочешь головной боли.
— Да в чем дело-то? — спросил я. — Уж не ты ли стрелял сегодня в меня?
Он пошевелил рукой с пистолетом, в то время как уголки его губ опустились вниз. Он вел себя как настоящий головорез. Он был чуть выше пяти футов, но чувствовал себя гигантом, держа меня на мушке. Он мягко проговорил:
— Ты, должно быть, плохо слышал меня, Скотт. Я сказал: поторопись! Так что двигай!
Я вел себя заторможенно все утро, но сейчас я почувствовал жар. Я горел желанием размазать этого типа по стене. Он стоял в шаге от меня, так близко, что я мог до него дотронуться. Но я не пытался это сделать. Он был готов на все, а я не знал, как отвлечь его внимание.