Питер тормозит на половине шага. Питер подходит, достает журнал не последнего в Нью-Йорке издательства из держателя. Пролистывает до нужной страницы и смотрит на фотографии Тони, сделанные его рукой.
С необычайной прытью хватая с собой журнал, чуть не забыв за него расплатиться, он звонит Тони.
— Тони?
— М-мм? — сонное в трубку. Очевидно, Тони заснул обратно.
— Это сейчас серьезно мои фотографии тебя на обложке журнала?
— А-а, точно. Мне позавчера еще макет прислали, так что они. Ты ради этого меня разбудил бесчувственным звонком?
Питер так и не узнал, как бороться с этим деланным снисхождением, словно Тони тут ни при чем, но, по крайней мере, научился его различать и отвечать тем же.
— Нет, всего лишь узнать, чем ты подкупил редакцию?
— Собой, — еще один зевок.
— Да я серьезно, — Питер не может взять и поверить, что его фотографии выбрали за просто так, и Тони здесь ни при чем. Боже, он даже не может уложить в голове, что это реально его фотографии. В известном журнале, который покупают тысячи людей.
— И я тоже. Как увидели такого красавчика, так сразу решили вбросить в тираж.
Молчание Питера в трубку выразительнее любых слов. Видимо, до Тони это доходит, пусть и секунд через восемь тишины.
— Питер, успокойся, я никого не подкупал. Просто отправил фотографии редактору — к слову, надо тебя с ним как-нибудь познакомить, — он все зазывал меня на беседу о мелочном. Максимум моих сил было затрачено только на бессмысленное интервью. И вопрос с оплатой работы — не буду же я им говорить, что фотограф настолько скромен, что нигде не публикуется, а если еще и деньги впихивать начнут в руки, то он совсем испугается. Паучок, ты здесь?
Питер не сразу осознает, что теперь молчит уже он. От потрясения. От непонимания. От пробивающейся радости.
— Я, да, я здесь, — бормочет он, пряча журнал под мышку и перехватывая поудобнее телефон. — Я… в шоке, честно.
— Я между прочим тоже. Был, когда ты сказал, что никуда не выкладывал фотографии, — голос Тони серьезнеет на пару тонов.
— Я просто, не знаю, ох, — Питер не сдерживает улыбки. — Спасибо.
— Вот вместо словесных благодарностей, ты мог бы уже добыть мамонта и накормить голодного меня. Дуй обратно, я хочу завтрак, кофе и тебя, можно все вместе. Надо же наградить фотографа за его труды.
— Ага, я бегу, — улыбается Питер еще шире, начиная сиять, как гирлянда на Рождество.
Запихнув телефон в карман, он еще раз смотрит на журнал в руках, готовый расцеловать не только реального Тони, но и глянцевого.
И кто ещё кого благодарить будет.
========== Lay me to sleep ==========
Тони морщится, потирает уставшие глаза, фокусируясь на сияющих голлограммах. Мышцы затекают, хватка теряется. Стареет, видимо. Раньше мог неделями обходиться без сна, а теперь вот уже тридцать часов здорово сказываются. Неприятно, но не страшно.
В последнее время Старк редко зависал за изобретениями сутками напролет, что, вроде бы, можно считать хорошим знаком. Закрыться в мастерской на неделю — значит закрыться от людей, решая иные проблемы. Но теперь за стеклянными дверьми его ждет вечно взлохмаченное олицетворение позитива, которому нужно внимание и забота, а ещё больше — он, Тони. Так что изобретения изобретениями, а про жизнь не забывает.
Однако, сейчас его переклинивает на пару дней. Автономная броня въелась в мозг, нужно выплеснуть во что-то реальное. У него здесь все удобства — и душ, и кофемашина, и Дубина. Дубину удобством назвать сложно, скорее домашним разрушителем, но с ним не скучно. Тони торчит здесь с рассвета, предается научным развлечениям. Часов тоже не замечает, пока его уединение не нарушает Питер. Тот подкрадывается со спины и обнимает, приподнимается на носках.
— Тони, — теплые ладони скользят по плечам, расслабляя, — пойдем спать.
Питер — заботливый. Питер — беспокоящийся. Питер знает, что его лучше не трогать, но все равно делает это. Это трогает, если уж совсем по-честному, но в то же время отвлекает.
— Малыш, высплюсь, как закончу, — говорит он спокойно, нависая над рабочей поверхностью, соединяя пальцами голографические линии.
— Тебе надо передохнуть, а мысль никуда не убежит, — пальцы Питера массируют шею, расслабляя. Весьма соблазнительно.
— Отдых тоже не убежит.
— То есть не идёшь?
— Позже.
Питер не отвечает, и Тони чувствует как будто укол совести. Питер ведь знает, что в изобретениях он — трудоголик, смысл требовать.
А вот Тони забывает кое о чем другом.
В следующий момент неведомая сила отрывает его от земли. Имя силе — Питер, который просто поднимает его на руки. Тони машинально обнимает его за плечи, непонимающе на него уставившись.
— Мы идем спать, — с самым невинным выражением лица поясняет свои действия Питер и спокойно разворачивается, выдвигаясь в спальню.
Тони потрясенно молчит первые секунды только потому, что не ожидал подвоха. Потому что его ни разу не носили на руках (тот случай с Роуди и попойкой в драбадан не в счёт). Потому что он частенько забывал о силе Питера, не учитывая, что тот мог поднять без особых проблем небольшой кабриолет, что уж до него.
— Питер, это не смешно, — находится он, когда они выходят в коридор, — поставь меня на место.
— Чтобы ты сбежал обратно? Не-а, — невозмутимости Питера остается позавидовать. А Тони просто не знает, что делать. Слезть с рук? Ему не приходилось проворачивать ничего подобного ранее. А хватка у Питера крепкая.
— Смотри, — продолжает Питер, как ни в чем не бывало, проходя в спальню со своей бесценной ношей на руках, — сейчас я отпускаю тебя, и ты ложишься спать. На всю ночь.
— Ты меня оторвал от дел, нарушил рабочий процесс, а теперь ещё и требуешь, чтобы я лег спать?
— Ага, — Питер кивает, как будто бы совсем без самодовольства.
— И не подумаю.
В Тони играет что-то детское. Как будто родители отправляют спать, а он ещё не всю железную дорогу построил.
— Хм. Ну, ладно.
Питер не хмурится, не расстраивается, но и с места не двигается, не позволяя Тони слезть. Тони чувствует себя котом, которого насильно поймали и собираются причинить заботу. Но вывернуться из рук гордость не позволяет. Так они и стоят, Питер, видимо, никуда не спешит.
— Тебе придется так очень долго стоять, пока меня не отрубит.
— Мне не сложно, — улыбается Питер в ответ на насупленность.
— Ладно. Но это только ради того, чтобы ты лег спать, а не я, — находит пояснение Тони, после чего его ставят на пол. Он хмуро смотрит на Питера. Питер выжидающе смотрит на него и залезает в постель, Тони залезает вынужденно, приказывая Пятнице все отключить. Паучок ложится спать очень продуманно — перекидывает через него руку, не давая передумать. Возмущение Тони переходит все границы, но он усердно изображает оскорбленную невинность.
Стоит признать, что постель кажется слишком мягкой, но в голове мелькают незавершенные расчеты. И извечное я-сам. Когда дыхание Питера вроде бы выравнивается, Тони решает слинять обратно и осторожно приподнимает его руку в темноте.
— Я сказал, ты спишь, — раздается под ухом твердый и непоколебимый голос, который редко можно услышать от Питера.
В Тони играет ещё большее возмущение. Вдуматься только: прожить полвека, чтобы какой-то пацан указывал ему, что делать.
Он опускает руку, остается спокойно лежать, в красках продумывая Питеру наказание. Не пускать его в свою мастерскую. Да, весьма неплохо. Это ведь его раздолье, ещё повезло, что Питер не спугнул гениальную мысль. Или забрать на пару дней доступ к его воркшопу, чтобы не повадно было. Хотя Тони и понимает мозгом, что это трагедия из ничего, но…