Питер переводит на притихшую Мэй наполненный самыми разнообразными эмоциями взгляд. Из ребер к горлу подкатывает жуткая обида и ощущение несправедливости.
— То есть тебе…
— Питер…
-… тебе можно встречаться, с кем ты хочешь.
— Питер!
— А МНЕ НЕЛЬЗЯ?
И вот теперь, каким-то невероятным образом, вся четверка уместилась за кухонным столом, старательно друг на друга не глядя.
Питер баюкает в руках чашку из сервиза Мэй, старательно изучая плавающие чаинки, и лишь иногда мстительно поглядывает на попавшего под горячую руку Хэппи. Он целиком и полностью упивается чувством «почему им можно, а нам нет?». Оправдывает мысль, что это заслуженно.
— Я напоминаю, что нам надо прийти к соглашению, — тоном директора на совещании говорит Тони, делая глоток чая.
Точно, переговоры, думает Питер. Это все напоминает переговоры. А на кону — он.
Только вот кому-кому, а Мэй решительно плевать, кто такой Тони Старк, будь он хоть трижды Железный Человек и четырежды король Англии. Если десять минут назад она его слегка недолюбливала, но принимала в жизни Питера, то теперь единственное что ее останавливало от продолжения разборок — это Хэппи.
Ведь семейные скандалы — такая вещь, которая тебя не красит. Их нельзя видеть посторонним. Питеру отчасти стыдно перед Тони за свой срыв, но возмущение слишком велико.
— Его не будет, — резко отвечает Мэй.
— Почему? — вклинивается Питер. — Только тебе можно строить личную жизнь?
— Личную жизнь со здравомыслящим подходящим по статусу, возрасту, взглядам человеком, а не… Он еще ребенок, — последнее обращено к Старку.
Питер стискивает пальцами чашку. Самая тонкая и неприятная тема.
— Юридически он сам может принимать решения, — спокойно говорит Тони.
— Мне казалось, если я в состоянии вытащить людей из горящего дома, то уж могу приглядеться к человеку рядом с собой, — вклинивается Питер.
— Это разное.
— Почему?
— Происходящее между людьми в отношениях, — поджимает губы Мэй, — отличается от выбора просто людей, знакомых, друзей.
— Да, мне тоже казалось, что за друга можно замолвить словечко, но нет, проще выставить его чудовищем, похищающим детей.
Фраза Тони звучит между делом, но адресуется Хэппи.
— Не расскажешь Мэй, что ты все прекрасно знал? Ведь куда проще не бояться осуждения и отсидеться в своих устраивающих всех отношениях, чем попытаться помочь, — предвосхищает Тони риторический вопрос, и Питер, помимо сарказма, слышит в его голосе острую горечь. От этого обрывается что-то внутри.
— Это не мой секрет, — подмечает Хэппи, но чувствуется, что напряжен не меньше прочих. Как и Мэй, которая решает перенести эту часть обсуждений на другой раз, но хватает ее ненадолго.
— Как ты мог задурить голову ребенку? Ребенку!
— Всегда знал, что ты обо мне высокого мнения, — прохладно отзывается Тони.
— У меня есть свои мозги, — повторяет Питер.
— Конечно, есть, — с гордостью отзывается Мэй. — Но жизненного опыта у тебя нет.
— И что в нем такого?
— То, что репутация Тони Старка говорит сама за себя. Не хочу даже думать, на кого его еще потянет со временем.
— На кого из малолеток меня потянет ты хотела сказать? — с нажимом подхватывает Тони. — Бесконечно радует, что ты наградила меня всеми худшими качествами за раз.
— Должен же хоть кто-то объяснить Питеру, что такое манипуляции, — испепеляет его ответным взглядом Мэй.
— Вот как ты это видишь. Считаешь, что я его заманил дорогими подарками?
Питеру не нравятся нотки в голосе Тони, и он опять утыкается в чашку. Тот и так отдувается за них двоих, но Питер не может справиться с гневом тетушки. И страшно, и больно.
— Мэй, конечно, он еще ребенок, — неожиданно рассудительно говорит Тони. — Я это понимаю, и в этом я виноват. В том, что меня угораздило вот так поддаться всему происходящему, и мне нет оправданий. Я ограждаю его от всего мира, от злодеев, от Мстителей, а от себя не смог.
— Вот именно, что ты виноват, — подтверждает Мэй, от чего у Питера сжимается сердце. — Ты хотя бы… Не хочу знать, о чем ты думал, но хотя бы о его безопасности? У него и так часть жизни состоит из рисков — а ты теперь еще перекладываешь на него свои!
К ужасу Питера, до него только сейчас доходит эта мысль. Как сильно он подставляет Мэй собой.
— Я сделаю все, чтобы его защитить, — качает головой Тони, — к тебе это тоже относится.
— Ты себя защитить не всегда можешь, черт возьми!
Разбор полетов прерывает неестественно оглушительный треск. Питер непонимающе пялится на расколотую чашку, осколок которой оставил глубокий порез на его ладони. Становится горячо.
— Господи, Питер, — ахает Мэй.
— Я случайно, — выдыхает Питер, складывая две половинки бывшей чашки на стол, переворачивая ладонь, чтобы не капнуть кровью. — Блин, джинсы чаем залил…
— Кто бы сомневался, что ты из-за джинсов и расстроишься, — констатирует Тони, пока Мэй отходит к шкафчику за аптечкой, осторожно убирая осколок с ладони, после чего прикладывает к порезу платок из нагрудного кармана. Даже Хэппи выдает беспокойство, отодвигая подальше приборы и позволяя Питеру положить руку на стол.
— Да все нормально, честно, — бормочет Питер, наблюдая, как возле него все хлопочут. Ему даже и не больно, настолько он нервничает. Из-за разбитой чашки обидно. Только смотрит на Тони он с мольбой в глазах, не связанной с «боевым» ранением. В надежде, что тот не уйдет.
— Я заметила, — холодно, но с заметным волнением в голосе отзывается Мэй, возвращаясь и практически бросая на стол небольшой контейнер.
— Можешь обвинить меня и в этом, — с затаенным сарказмом предлагает Тони.
— Могу, — бросает на него выразительный взгляд Мэй, доставая бинты, — и это еще…
— Прекрати, — не выдерживает Питер с мольбой в голосе, — я не могу смотреть, как ругаются два самых близких мне человека. Пожалуйста.
Повисает очередная пауза. Питер отчетливо слышит тиканье двух наручных и одних настенных часов в этой комнате, пока Мэй перевязывает его запястье. На ум приходит сравнение с горьким медом: так же тянется и оставляет неприятное послевкусие.
— Мэй, можешь ненавидеть меня сколько угодно, — наконец продолжает Тони, будто и не прерывался. — Я прекрасно понимаю, что натворил. Если Питер захочет уйти — он уйдет. Я никогда его не упрекну этим, потому что через пару лет он посмотрит на происходящее другими глазами, пусть сейчас в штыки воспринимает мои попытки объяснить. Я не покупаю его и уж тем более не собираюсь покупать тебя. Не могу ничего сказать кроме того, что несу ответственность за случившееся и заслуживаю того, чтобы ты меня ненавидела. Но еще я заслуживаю шанса сделать Питера счастливым. Я люблю его, и люблю слишком сильно, чтобы не замечать всех глупостей, которые совершаю из-за этого.
У Мэй подрагивают пальцы, когда она завязывает бинт на запястье. Питеру слегка дергает ранку, но на фоне того, как у него дергает сердце — это мелочь. Он отводит заблестевший взгляд, подавляя почти физически ощутимый порыв крепко обнять Тони и сказать, что все будет хорошо, пока собственное сердце разрывается от невыносимо сильного чувства.
— Так посудить, вы оба печетесь о благополучии Питера, — философски подает голос Хэппи в наступившем молчании, — просто представляете его по-разному. Может, будете исходить из этого?
Мэй с Тони отводят взгляд. Хэппи делает глоток чая. У Питера дергается уголок губ, пока он поправляет край бинта на запястье. Общее дело, как говорится.
========== G is for Gwendolyne ==========
Питер знакомится с Гвен случайно. В сквере. На прогулке. Точнее, знакомится он с владелицей рассел-терьера, с которым захотел познакомиться Эйти, а впоследствии выясняет, что ее зовут Гвен. К хозяйке прибавляется резвящийся на поводке Пул, и их четверка становится весьма складной.
Они сталкиваются на прогулке случайно, второй раз по совпадению, а потом уже целенаправленно. Каждый вторник и четверг — когда с утра нет пар, — и иногда по вечерам. Гвен учится в университете, занимается молекулярной биоинженерией, подрабатывает в лаборатории. Питер знает о ней что-то в целом, не конкретно, на большем и не настаивает. Иногда угощает ее кофе, на этом все.