Ему правда многого не надо, лишь бы Тони позволил быть рядом. А с остальным они как-нибудь справятся.
========== Pure joy ==========
— М-да. Сегодня в этом доме случится живодерство.
Питер растерянно оглядывает рабочий кабинет Тони, усыпанный мелкими и не очень клочками бумаги, точно кусочки растерзанного облачка разлетелись по помещению. Развороченная на рабочем столе папка с документами являла собой улику преступления, а творившийся бедлам обещал нелегкую жизнь причастным.
Виновник всей этой разрухи красовался возле рабочего стола, изображая полнейшую невиновность напополам с раскаянием.
— Весело тебе было, да? И ты мне ничего не скажешь? — уперев руки в бока, Питер пристально смотрит на Эйти, которому хватало воспитания смиренно уставиться в пол, пока его отчитывали.
Питер не знает, что это были за бумаги, но надеется, что не слишком важные. Очень надеется. И на то, что все можно восстановить. Ругаться на Эйти бессмысленно, так как нагоняй тот ещё получит — и не от него. Звонить Тони и радовать его новостью раньше времени нет желания от слова совсем, да и вот так открыто сдавать Эйти не хочется. Питер тяжело вздыхает, ещё раз смотрит на устроенный кавардак. Не это он ожидал увидеть, вернувшись с учебы.
— Не надейся, ты свое ещё получишь, — глянув на часы, предупреждает он питомца, уже порядком подросшего, но по характеру — все ещё щенка. — Пойдем-ка гулять, Тони скоро придет, незачем под горячую руку попадать, — приходит Питер к рассудительному решению отодвинуть страшное и идёт за кроссовками и ошейником.
И вот почти ни капельки не страшно узнать реакцию Тони на погром в его кабинете.
На пробежке Питер прикидывает худшее развитие событий. Если что, они могут пару ночей переночевать у Мэй. Или пару недель. А может есть смысл уже собрать вещи и по-тихому к ней смыться.
Через минут сорок, когда они уже сидят на травке, делая вид, что все нормально, на экране телефона высвечивается входящий.
— Знаешь, кто это звонит? — смотрит Питер строго на Эйти. Эйти знает. Эйти ложится на землю и грустно пялится на него, прижимая голову к земле.
Помолившись всем богам, Питер принимает вызов и с неподдельным спокойствием улыбается.
— Привет, ты уже дома?
— У нас был уговор. Ты следишь за своей псиной, а я его не выгоняю. И я вижу, что животное тебе надоело, потому что я его выкину, как только увижу.
Каждый раз, когда Питер становился свидетелем или причиной вот такого голоса Тони, ему хотелось съежиться до размеров настоящего паука и зарыться в землю. Но в данной ситуации на ум не приходит ничего лучше, чем занизить свои умственные способности.
— Что-то случилось?
— Ты знал, что одна бумажка может стоить три миллиона? Нет? А твой пес это знал. И я сомневаюсь, что его органы стоят столько же.
Что-то Питеру подсказывает, что Тони в ярости.
— Тони, можешь объяснить нормально, а не гнать на Эйти?
— Этот комок шерсти и слюней порвал все мои документы в кабинете.
— Я и не заметил.
— Не заметил клочья бумаг, которые эта псина разнесла по всему дому?
— Ты же знаешь, что я не очень внимательный.
— С тобой мы отдельно поговорим. Живо домой.
Питер смотрит на телефон. Смотрит на Эйти. Эйти сосредоточенно не смотрит на него, выглядывая кого-то в толпе.
— И почему это все выслушиваю я, а? — попытавшись грозно посмотреть на Эйти, он получает только жалобные глаза, которым невозможно ничего противопоставить.
— Пойдем, — Питер поднимается на ноги, наматывая на руку поводок. — Если нас выкинут из дома, виноват будешь ты, понял?
«Не если, а когда», звучит в голове голос Тони.
***
— Я тебя из приюта взял, в дом пустил, спать с нами разрешил, а это уже извращение какое-то. И вот так ты меня отблагодарил, значит?
Питер смиренно наблюдал, как Тони отчитывает Эйти, и тычет его носом в бумажки. Что Эйти делал правильно, так это напускал на себя смиренный вид.
Но он же щенок. Ему и полугода нет, так что Питер относился к этому проще. Ну сгрыз вещи, дети в детстве и не то вытворяют. Не обои же фломастерами разрисовал, все поправимо.
Настроение Тони говорило о том, что лучше бы он разлил в Башне банку краски.
— Нет-нет, молодой пес, даже не думай отворачиваться, когда я с тобой говорю. Имей смелость признавать свои ошибки и хорошенько за них получать.
Помимо чувства вины и беспокойства, Питера ещё разбирал смех, видимо, нервный, который он пытался сдерживать. Сейчас Тони было бессмысленно что-то говорить поперек, с его-то вспыльчивостью, но он находил все это несколько… ироничным.
— Теперь ты, — Тони откидывает волосы со лба, глянув на Питера, который все время пытался слиться с обстановкой, но бросить Эйти на растерзание в одиночестве не мог.
— Ты его тренировать обещал?
— Я его тренирую, — уже чуть менее, но все же спокойно отзывается Питер, выдерживая взгляд Тони.
— Не хочешь поделиться результатом?
— Мои вещи он не грызет, — Питер просто не может сдержаться, осознавая, что ему может прилететь не меньше.
— Паркер, — выражение лица у Тони такое, что Питеру взаправду страшно становится.
— Ладно, я этого не говорил, — Питер немного теряется и идёт на попятную. — Я все переделаю, ты только не нервничай, распечатаю и…
— Переделаешь документы, которые были в единственном экземпляре?
— Оу, — наконец осознавая масштаб проблемы, неосознанно для себя Питер отмечает, что до окна не так уж и далеко и может попробовать улизнуть.
— Но ты, конечно, можешь слетать в три штата, поднять всех на ноги, получить несколько подписей с печатями, а потом уже подумать, нужна ли тебе собака.
— Значит, в следующий раз не будешь оставлять папку с важными документами на рабочем столе, — на одном дыхании говорит Питер, приподняв брови с таким видом, словно объяснял, почему нужно брать с собой зонтик, когда идёт дождь.
Ему кажется, что Тони его убьет одним только взглядом, и прикладывает все силы, чтобы сохранить на лице выражение безоблачного спокойствия.
— Ещё одна такая выходка — и я сдаю его обратно, — разъяренно говорит Тони, выходя из кабинета.
Питер и Эйти переглядываются. Эйти понуро опускает голову, и Питер в ту же секунду забывает о том, какой нагоняй получил, опускаясь рядом с псом на колени.
— Не волнуйся, он отойдет. И никуда тебя не сдаст. — Питер треплет Эйти за холку и с некоторым сомнением смотрит в спину Тони.
Не сдал же, когда тот сгрыз любимые очки, а тут какие-то бумажки. Можно подумать.
Комментарий к Pure joy
Спасибо за 999+ пальцев вверх, спасибо, что читаете!
========== Someone else ==========
Питер приходит домой утром, пытаясь что-то придумать. Домой — это в Башню. Уже полтора года, как туда. Пятница говорит, что Тони уехал на совещание, но в спальне Питера ждёт стакан воды с круглой таблеткой и записка с ироничным «не уверен, что твои способности спасут от головной боли». Питер испытывает к себе такое отвращение, что хочется в окно выйти. Голова болит точно не от алкоголя.
Собственно, он выходит. Сбегает к Мэй, не дождавшись Тони, поступая трусливо и гадко. Мысль, что он виноват во всех смертных грехах, сидит в самой груди, где-то под сердцем, и Питер даже тете не может рассказать, в чем дело. В Тони, конечно, но Мэй безответно выискивает что-то плохое, в то время как Питер ненавидит себя больше, чем кого-либо.
Дело в том, что Питеру двадцать лет. Его окружают одногруппники, которые умеют и любят расслабляться, знают клубы и тусовки от Манхеттена до Бруклина и как на них попасть без лишних удостоверений.
Дело в том, что если все вокруг пойдут прыгать с девятого этажа, ты начнёшь думать, что с тобой что-то не так. Ведь они все классные, умные, разносторонние, ещё и развлекаться умеют. Вот взять того же Осборна — Питеру он нравится. Странным образом сочетая в себе мозги, бахвальство и чувство юмора, Гарри и становится тем спусковым крючком, вытаскивая его в клуб тремя неделями ранее. Питер не отказывается, говоря себе «надо все попробовать».