У Питера нет оснований не верить Тони. Но вымотавшись за два дня и находя в голове подтверждения всем своим раздумьям, он мотает головой.
— Ты так считаешь, потому что ты меня любишь.
— Ну точно, — хмыкает Тони, — а люблю я тебя почему?
— Потому что я уникальный…?
— Вот круг и замкнулся.
Питер невесело хмыкает. Тони видит, что его слова Питера не убедили, поэтому он вздыхает:
— Или можешь пострадать еще, вдруг отпустит.
Питер охотно соглашается, обнимая его еще крепче, и не может отделаться от дурацких мыслей. Возможно, он не считает так на самом деле. По крайней мере, не по всем пунктам. И ему не особо важны миллионы знакомств. Да и Тони не собирался указывать, с кем общаться. Ощущения только, словно он залпом выпил стакан соленой воды и запил это уксусом — в горле пересыхает.
— Правда извини, — Питер отстраняется. — Я не хотел тебе ничего такого кричать. Да и хорошо, что ты мне не родитель, а то бы это выглядело странно, — он пытается пошутить, но выходит совсем угрюмо.
— Ну, ты вполне можешь звать меня папочкой, — предлагает Тони, и Питер фыркает, потирая пальцами глаза.
— Звучит на троечку.
— С двойным минусом.
Питер утомленно соскальзывает с высокого стула, морально витая где-то далеко. Тони не знает, что еще сделать, кроме как сгрести Питера в объятия, но надо как-то словами. Почему Питер не слышит его, предпочитая какие-то домыслы?
— Наверное, я тоже виноват, — сказать это выходит легче, чем представлялось Тони в голове. — Все время забываю, что тебе только двадцать. Я в твоем возрасте совершал вещи куда сомнительней, чем вечеринки.
— Не знаю. Не думаю, — рассеянно откликается Питер, — но спасибо, что сказал все это. Приходи завтракать, ладно?
Питер понуро тащится из мастерской, и у Тони сжимается сердце. Такой умный, но уверился в такой ерунде. Тони рьяно оттирает полотенцем руки от невидимых пятен, перебирая в голове все аргументы, которые в пух и прах могло разнести «ты так считаешь, потому что любишь». Еще бы он так не считал! Как убедить в этом Питера?
— А Гарри правда иногда раздражает своими замашками, — раздается вдруг из коридора, — но в целом он ничего. Может, я вас как-нибудь познакомлю нормально?
Голос Питера распускает затянувшийся узелок напряжения в груди Тони, и, бросив полотенце на стол, он идет следом. Да хоть целый званый обед, лишь бы Питер не грустил.
========== Let’s rock this joint! ==========
В молодости Дональд был уверен, что вип-ложи на концертах сделаны для скучных богатеев, которые ничего не смыслят в настоящем отрыве. Не те запредельно дорогие места прямиком перед сценой, за которые отдашь правую руку, но те, наверху, где можно с комфортом расположиться и просидеть весь концерт. Какой смысл греть задницу, когда по ушам бьют басы, а на сцене творится вакханалия?
В свои сорок пять Дональд сидит в удобном кресле и приходит к выводу, что задницу в такой ложе греть самое оно. С такой высоты сцену видно гораздо лучше чем из толпы, не нужно то и дело расталкивать всех локтями, чтобы узреть кумиров, а музыка звучит ничуть не хуже. Скучным и богатым пижоном он себя не ощущает: главную роль играет отсутствие излишней энергии, чтобы выдержать весь концерт на ногах.
Концерт Металлики — это воспоминания. Воспоминания об ушедшей молодости, хорошем времени и свободе, не обремененной обязательствами. Соло взрывают толпу, Хэтфилд еще доказывает, что все может, а Дональд радуется, что находится подальше от залпов огня. На балконе не много людей, музыка не так сильно впивается в барабанные перепонки, есть выпивка и закуска. А еще несколько знакомых лиц, и на одно из них Дональд поглядывает уже минут десять.
Ну точно, Старк. Тот же самодовольный вид, хороший пиджак и кривоватая улыбка. Он стоит в двух метрах от Дональда, наблюдает за ожившим роком, постукивая пальцами по перилам. Странно видеть его здесь одного, но ведь и Дональд такой же. Жена с сыном сошлись в мнении, что это не для них, и не выразили заинтересованности. Здесь контингент приличный, разве что ему ноги оттоптала влюбленная парочка, увешанная мехами и золотом. Детишки, чьи родители могут выкупить целую ложу, если не весь стадион.
Неудивительно, что на их фоне Старк не привлекает внимания.
Дональд познакомился с Тони в свои двадцать. Он не разбирался в светском обществе и прессе (как и сейчас), а потому совершенно не признал в растрепанном пацане, с которым столкнулся за кулисами, младшего Старка. Вообще-то, дело было на конференции, а Тони был после вечеринки — и несмотря на то, что похмелья в молодости не существует, буквы он связывал хуже, чем подтягивал винтики в своем изобретении. Слово за слово, и Дональд, совершенно не разбирающийся в физике, но обладая манерами ведущего хорошего телешоу, вышел вместе с Тони на сцену и зачитывал его исследование, разбавляя это уместными комментариями, пока Тони демонстрировал слова на технике.
После того, как выступление закончилось, а Тони добежал до туалета и изверг из себя вчерашнюю мешанину из алкоголя, они познакомились нормально. Дональд только поступил на журналиста, вот и пробился за кулисы на небольшое шоу университетского разлива. Тони зашел потешить свое эго. Как выяснилось позже, зачастую его эго было главной движущей силой во всем.
Когда в выступлении внизу и под огнями образуется пауза, заглушаемая бурными аплодисментами и улюлюканьем, Дональд поднимается с места и подходит к Старку.
— Старк—законченный—дохляк.
Тони отставляет стакан со льдом и чем-то прохладительным на перила, с мгновение смотрит на Дональда. Тот почти уверен, что его не вспомнят, но глаза Старка загораются так, что видно даже в полумраке.
— Роксон–херовый–лексикон, что ты здесь забыл?
В двадцать лет это казалось до жути смешным, но, честное слово, Дональду это кажется смешным и сейчас.
— Все смотрю на того, кто сохранился получше меня, — Дональд похлопывает себя по животу, добродушно посмеиваясь. У него прибавилось за последние лет десять немного лишнего веса, но он по-прежнему чувствует себя молодым. А вот Старк еще и выглядит. Просто они не желают лезть в толпу, только и всего.
— Рад тебя видеть.
На сцене случается перерыв, и они могут обменяться парой фраз. Есть с кем разделить чувство ностальгии — они же проталкивались на концерты в свое время. Дональд успевает в двух словах поведать о своем пути предпринимателя (не ставя акцент на том, что погорел на фармацевтике), а заодно сетует на жену и сына, которые не ценят классику. Тони пожимает плечами и говорит, что ему особо нечего рассказывать — как был раздолбаем, так и остался. И это даже смешно — кто не знает Железного Человека, но Дональд замечает кольцо на безымянном пальце Тони и отчасти озадачивается.
Концерт стремится к своему завершению: толпа внизу ревет и требует возвращения легенд, но мало-помалу на стадион опускается тишина, растворяется белый дым. Поток людей устремляется на выход, самые преданные фанаты остаются на огромном поле. Тони недвусмысленно намекает, что ждет кое-кого, так что разговор продолжается, будто не заканчивался.
— А как у тебя с достижениями на семейном фронте?
— Положительно, — закончить фразу Тони мешает ворвавшийся в ложу ураган. С победоносным воплем на их ряд влетает молодой парень, весь взмыленный и растрепанный, будто выбрался из горящего здания. У него на руке сияют неоном два браслета-пропуска в ложу и на танцпол. А еще он заразительно счастлив и бросается к Старку.