Эти нынешние сопляки–журналисты. Никакой закалки.
***
— Так ты мне расскажешь?
— Да все нормально. Мне просто отказали.
Тони с плохо скрываемым любопытством наблюдает за Питером, который уже битый час ковыряется в коробочке с едой. Точнее, положенный час обеда, на который он заскочил к Тони с доставкой из ресторана и уютно расположился на диване. И даже без всяких интимных подробностей или отчетов на ковре у шефа — в данный момент Тони соблазняла привезенная Питером паста.
А еще его молчание.
— Просто, говоришь?
Питер был весь как на ладони. Питер всегда рассказывал ему о всех-всех событиях за день, а теперь не делился с ним подробностями своего первого собеседования — и это как минимум вызывало подозрения.
Впрочем, Тони отлично знал, что если начать на него давить — он будет сопротивляться еще больше. Поэтому решил идти ва-банк.
— Скажи честно, тебе предложили делать сомнительный материал?
— Нет, — сдает позиции Питер быстрее положенного.
— Про меня?
— А как… Откуда ты узнал?
— Поживешь с мое — поймешь, — снисходительно склоняет голову Тони. — Отказался? Мог бы срубить куш.
Питер угрюмо на него смотрит.
— Серьезно расстроился из-за какого-то писаки?
— Да как можно так себя вести? — Питер раздраженно отставляет контейнер. — Как у них язык поворачивается… руки лезть в чужую жизнь? Да еще и придумывать сплетни!
— Сплетни сплетням рознь.
— Но это же мерзко! Предлагать заниматься таким людям и… Он, ух, почему редакция вообще существует?
— Паучок, все хорошо, — Тони притягивает его к себе за плечи, утихомиривая гнев. — Это не страшно.
— Да как не страшно?
— Людям всегда нужно кого-то обсуждать.
— Я не хочу, чтобы обсуждали что-то связанное с тобой!
В голосе Питера было столько возмущения и печали разом, что Тони готов был заткнуть всех, кто порывался его обсуждать. Хотя Тони и вполовину так не трогало произошедшее, как Питера. Да вообще не трогало — иммунитет.
— А что… — Питер пораженный какой-то мыслью, выпрямляется и смотрит на Тони, — а что если кто-то так и делает? У тебя в компании?
— Было бы удивительно, если бы такого не случалось.
— И ты… Просто с этим живёшь?
— А что я могу? Да и зачем? Главное, чтобы разработки не тащили, тут, слава богу, есть рычаги давления. А уж сплетни о моей жизни — это все еще сплетни. Всю клевету не засудишь.
Питер опять съежился недоверчивым ежом, познающим мир.
— Ты был прав, когда говорил, что делать там нечего.
— Вот, — соглашается Тони, поглаживая его по волосам: это напоминание так и рвалось из него последние десять минут. — Давай отправим тебя делать фото для чего-то посерьезнее?
— Не хочу, — раздается глухое ворчание. — Нет, хочу. Хочу, чтобы о Человеке-Пауке писали что-то хорошее. Ну и о тебе, то есть…
— О, я слышу нотки нарциссизма, — фыркает Тони. — Заведи себе отдельный инстаграм?
— Я думал, — после недолгого молчания сознается Питер, — но… Это точно походит на самолюбование.
— Сам себе рекламу не сделаешь — никто не сделает. Кроме меня, конечно.
Питер продолжает сопеть ему в плечо.
— Ух, я бы закрыл все издания желтой прессы.
— Без проблем.
С заминкой, но Питер усмехается, поднимая на него глаза.
— Это то, что я хотел услышать.
— И осуществить? Давай, я разрешаю.
Питер фыркает, сжимая его руку своей.
— Ты во сколько домой?
— Как закончится совещание. От меня хотят слышать заключение почти по каждому вопросу, интересно, почему?
— Точно не потому, что твоя фамилия стоит во главе какой-то фирмы.
— Точно.
Питер еще немного куксится, но затем выворачивается из объятий и подхватывает валяющийся здесь же рюкзак, махнув Тони на прощание.
Тони загадочно склоняет голову, провожая Питера нежным взглядом. И хотя у его личной справедливости крайне привлекательная задница, все-таки гораздо приятнее, когда она поворачивается к нему лицом.
Комментарий к Hard-hitting journalism
Вы знаете, кто на самом деле мой любимый мужчина в Марвел, давно хотела посвятить ему главу :D
========== S is for Stacy ==========
Гвен чувствует себя не классно в высветленном добела больничном коридоре. Искусственный свет бьет по глазам, отливает от платиновых волос. Ей вообще не к спеху здесь быть, не может сознаться, почему ожидает вердикта. Больница ассоциируется только со смертью отца, и это можно назвать гештальтом, но она чертовски боится повторения случившегося. Она сгрызла уже три ногтя, хотя в палате находится совсем не близкий ей человек.
— Гвен, — из двери осторожно выглядывает Питер, — зайдешь? Все хорошо.
Облегчение на его лице неподдельно, но все равно беспокойно. Гвен кивает без лишних слов и, прихватив сумку, проскальзывает в двери. Ей лучше бы уйти, но… Все, наверное, неплохо.
В белоснежной и стерильной палате Тони Старк. Он окутан парой тонких трубок, но выглядит бодрее, чем обычные люди, пережившие взрыв на тридцатом этаже небоскреба. Все знают Тони Старка как Мстителя и героя, но в данный момент он для нее — источник проблем.
И все же она переводит дыхание, находя его в нормальном состоянии.
— Каждый раз я начинаю ненавидеть больницы все больше. Расскажешь, как ты узнала про Осборна?
Вопрос адресуется непосредственно Гвен, но Тони занят осматриванием себя и попыткой понять, насколько он влип. Питер присаживается рядом. Видно, что он все еще в прострации, но держится вполне себе.
— А вы… Врача не хотите позвать? — уточняет Гвен, пытаясь понять, насколько серьезно дело. Но Старк в сознании, довольно бодр, да и слова связывает почти без заминки. Только Питер смотрит на него с сочувствием и укоризной, и Гвен не сразу понимает причину: Старк не будет оставаться здесь ни на минуту дольше положенного.
— Я первый спросил.
— Вам-то что?
— Вдруг ты подосланный шпион, но в целом, ничего такого.
Гвен щурит глаза. Тони оставляет в порядке провода и откидывается на подложенные под спину подушки, не без интереса разглядывая ее.
— Я поставила жучок у него в кабинете.
— Не любишь начальство?
— Вы в курсе, что у Осборна есть компромат на каждого человека в компании? Так себе начальство.
— В курсе. И что ты за своим полезла в его кабинет — тоже, — вклинивается Питер, сознавшийся в этом Тони двумя неделями ранее. Гвен скрещивает руки на груди.
— Какой ты сообразительный.
— И в чем ты провинилась?
— Не ваше дело, — Гвен раздражается с каждым словом все больше, а Тони продолжает смотреть так пытливо, словно она на допросе.
— Ладно, — неожиданно легко отступает Старк. — А дальше?
— Мне описывать всю цепочку событий или как? Я просто услышала, что какой-то богатый пижон перешел ему дорогу, а потом услышала знакомую фамилию и сложила два и два. Он назначил встречу, хотя сам в офисе появляться не планировал.
— И ты позвонила мне? — спрашивает Питер.
— Не сразу, — с неохотой продолжила Гвен. — Я… Не думала, что он серьезно так заморочится. Реально, устроить взрыв в собственном офисе из-за какого-то… вас, — поправляется она, испытывая мстительное удовольствие, хотя Тони словно бы не реагирует, — такое себе.
— Как видишь, я тоже теперь ощущаю себя на планке «такое себе». Ко мне обращаются на «вы», как будто мне шестьдесят.
— Не за что, — огрызается Гвен отчаянно жалея, что вообще в это ввязалась. Старк жив и в относительном порядке, но у нее все равно чувство вины скребет. А он еще и насмехается.
— Если бы ты не успела мне сказать, тут бы неизвестно что случилось, спасибо, — Питер старается звучать легко, но только старается. Гвен видела его часом ранее, когда он прилетел в больницу, собранный и бледный. И почему-то это ее выводит из себя. Не так, чтобы серьезно, скорее по-детски.
— Я сделала это не из-за тебя или из-за него, ясно? Просто потому что Осборн — урод, каких мало, и неизвестно, что он собирается творить дальше.