— Судя по его поражающему всю нервную систему опрыскивателю — многое, — Тони не улыбается. Он из-за этого попал под удар, хорошо, Пятница активировала костюм вместе со звонком Питера.
— И ты все это время работала у Осборна?
— Я не знала! — неосторожный вопрос Питера, который Гвен принимает на свой счет, провоцирует вспышку раздражения. — Я вообще в другом отделе работаю, уж извини, что у нас нет интерактивной доски, на которой расписываются все злодейские планы!
— Ну, я просто спросил, — теряется Питер и отводит взгляд. Гвен тоже, потому что, вообще-то, на него невозможно сердиться. Но она сердится.
Тони переводит взгляд с одной на другого, немного забавляясь происходящим.
— Если что, я вас благославляю.
Питер слегка расслабляется и запоздало фыркает, слегка сжимая его пальцы — все это время он держал Тони за руку.
— Хорошо, но доживи еще до нашего третьего официального свидания.
— Обязательно
Гвен не понимает, в какой момент это все перешло в шутку, да еще без ее ведома — но перешло, в то время как ей хочется свернуть разговор и свалить отсюда.
— Ненормальные. Вы, оба.
— Так я в долгу перед барышней, — возвращается Тони к насущной теме так, словно ничего страшного не случилось.
— В долгу? С чего бы это? — ворчит Гвен, закатывая глаза. — С того, что мой босс — чокнутый психопат, точно сдаст на меня компромат, а еще я осталась без работы?
— Приглашаю в Индастриз, — говорит Тони, — предложение открыто три секунды.
— Что? Я… Я не впишусь ваш дресс-код, — говорит Гвен первое, что в голову приходит, скрывая растерянность. Он серьезно или просто для отвода глаз?
— У нас есть дресс-код? — Тони смотрит на Питера.
— Только в юридическом отделе, — подхватывает Питер его настрой, возвращая взгляд Гвен. — А ты будешь в биоинженерии. Устраивает?
Гвен потрясенно переводит взгляд с одной причины ее бед на другую. Точно ненормальные.
— Я даже собеседование не проходила.
— Вот завтра утром и пройдешь, — сворачивает ее сомнения Тони, но морщится, когда пытается приподняться. — Хотя давай в понедельник. Часов в десять утра. Можешь даже трудовую у Осборна не забирать.
— Серьезно?
— Серьезно.
— Я… не… я подумаю. Но это меня ни к чему не обязывает, ясно? — спрашивает она, пытаясь углядеть подвох.
— Само собой, — соглашается Тони, — ты оказала услугу нам, мы — тебе. Все честно. И никакой зарплаты в… Какая там средняя?
— Тысяч семьдесят в год? — пожимает плечами Питер.
— Семьдесят? — Тони плохо соотносил «обычные зарплаты», не всегда понимая, как люди на них выживают. — Окей, вот этих семидесяти тысяч в год не будет. Будет восемьдесят. Девяносто? Я не знаю, тебе какое число больше нравится?
Гвен во все глаза смотрит на Питера, но тот ни словом ни делом не подает вида, что это шутка или что-то вроде. У него вообще такой вид, будто Старк может начать говорить что угодно — это не станет новостью.
— Я… Когда приду, тогда и решим, — хмурится Гвен, жутко разнервничавшись на ровном месте.
— Славно, — кивает Тони, будто ничего и не произошло. — А то моя совесть не выдержит такого давления.
Гвен порывается убраться отсюда как можно скорее. Вот ведь угораздило! Докопались с работой, помощью, это все… Невыносимо! Да еще и после того, как она нахамила. Дважды.
— Ладно. Это все? У меня еще дела сегодня есть.
— О, разумеется. Я тоже порываюсь избегать всего, связанного с больницами и душещипательными сценами у постели больного.
Гвен не может отделаться от ощущения, что над ней посмеиваются. Вместо этого она круто разворачивается и выходит в коридор, откидывая с лица прядь волос. Можно подумать, ей больше всех нужно. Можно подумать…
— Гвен! — окликает ее знакомый голос. Она останавливается посредине коридора и разворачивается, с напускным равнодушием глядя на затормозившего рядом Питера.
— Я хотел извиниться, — Питер говорит это просто и искренне, глядя на нее своими щенячьими глазами, — за все. Мы так и не поговорили, и я…
— Думаешь, я буду теперь об этом всю жизнь вспоминать? — интересуется Гвен и вполовину не так ехидно, как стоило бы.
— Не знаю, — Питер слабо улыбается. — Неловко вышло. Но я тебе благодарен. Ты не представляешь, чем я тебе обязан.
— Переживу, — Гвен приподнимает бровь, всем своим видом показывая, что ей не до Питера, но — отчего-то! — догадывается, что его это не проймет.
Ведь в следующую секунду Питер ее порывисто крепко обнимает.
— Ты что удумал? — возмущается Гвен, запоздало отталкивая Питера от себя. Тот смущается, но не настолько, чтобы устыдиться своего порыва.
— Ты звони, если что. Да когда хочешь. И не сердись, ладно? Ну, пока.
Махнув рукой, он последовал обратно, упуская из виду тень растерянной улыбки, скользнувшей по лицу Гвен. Вот он такой нелепый и героический, что никуда не деться. И хороший. Питер настолько хороший, что ей остается только подавить тоскливый вздох.
В палату Питер врывается как раз в тот момент, когда Тони уже отцепил от себя капельницу, накинул прямиком на голое тело пиджак и всем видом выражал желание удалиться из больницы.
— Поцеловались? — интересуется Тони будничным тоном, поднимая на Питера заинтересованный взгляд.
— Иногда мне хочется тебя стукнуть, — Питер подходит, смирясь с побегом Тони и застегивая на нем пиджак. — Хотя бы за то, что ты не можешь отлежаться сутки. Нет, даже несколько часов. Тебе надо отдохнуть, ты понимаешь?
— Аллергия на больницы, — Тони приподнимается, морщась от боли, и Питер тут же приходит на подмогу, позволяя на себя опереться и перенести вес на плечо. Тони не переубедить — можно только помочь. И затариться обезболом.
— Дома буду весь вечер лежать.
— Хотя бы неделю.
— Еще чего, — фыркает Тони, переводя дыхание. Питер вздыхает, мягко, но уверенно его поддерживая.
— Если бы я знал тебя чуть хуже, я бы даже не задумался над тем, какой ты стратег.
— Ты о чем? — непонимание в глазах Тони искренне, а вот Питер возводит глаза в потолок.
— И источник информации нашел, и Гвен в союзницы заполучил, и можешь теперь следить за ее передвижениями. Красота.
— Просто не помешает весь террариум держать поблизости, а она выглядит адекватной, — не моргнув глазом, возражает Тони. Питер прищуривается.
— Я тебе когда-нибудь паука подложу на подушку, раз тебе так хочется террариум.
— Слетаем в Австралию?
— Прямо сейчас?
— После того, как поговорим с Осборном по душам, разгребем его подпольную деятельность и все прочее. Делов-то.
— Ты невозможен.
— Слишком много букв в слове «да».
Подавив то ли обреченный вздох, то ли усмешку, Питер с легким беспокойством отводит волосы с его виска и осторожно касается щеки, ловя утомленный взгляд. Иногда Тони невозможно отказать. Еще бы он умел отлеживаться под надзором врачей — было бы совсем замечательно.
========== 77 puppies ==========
Тони наблюдает за Эйти. Эйти играется со снегом. То носится по скверу, вороша сугробы, то падает плашмя, переворачиваясь на мерзлой траве и собирая на себя всю спрятанную под белым покрывалом грязь. Если бы мерзлота налипала на пса плотнее, он бы уже закатал себя в снежный плед, готовый в землю втереться. Сегодня обошлись без свитеров, в которые его укутывал Питер перед прогулками — все равно мыть собирались. Вот он и носится неудержимо уже полчаса, не угомонится.
— Посмотри, как ему хорошо.
Рядом на лавочку садится Питер, протягивает стаканчик с чем-то дымящимся. По запаху Тони узнает мятный чай. Кроме мяты там еще десять растений, но это уже лучше, чем бесконечная газировка, которой круглогодично заливается Питер — даже Тони согласился это пить. Но только в декабре. Неделю до и после Рождества. Не больше.
— Мне интересно, сколько снега он еще сожрет, прежде чем скажет, что у него заболело горло, — тянет Тони, забирая свой стаканчик с зельем.
Питер хмыкает, запахивая куртку, как всегда, расстегнутую, откидывает за плечо край шарфа. Эйти продолжает валяться в снегу, вынуждая пару прохожих невдалеке замереть в приступе умиления. Лохматому чудовищу незамедлительно достаются определения — «смотри, какой классный, прямо плюшевый». Кто бы знал, как он терзает плюшевые игрушки, в жизни бы его так не назвали.