Доктор Фухито встал:
— Я вам еще нужен?
— Не сейчас, доктор, — ответил Скотт. — Мы свяжемся с вами. Если случится, что доктор Хайли позвонит вам раньше, чем мы его арестуем, пожалуйста, не говорите ничего о расследовании. Вы поняли?
Дзиро Фухито устало улыбнулся:
— Мы с доктором Хайли не друзья. Ему незачем звонить мне домой. Он нанял меня, поскольку знал, что сможет мной управлять. И он был прав. Сегодня мне придется обдумать свое поведение и решить, насколько часто я отбрасывал подозрения, которые следовало проверить. И я боюсь того заключения, к которому вынужден буду прийти.
Доктор Фухито вышел из кабинета. Проходя по коридору, он увидел на двери табличку: К. Демайо. Кэти Демайо. Разве она не должна была лечь в больницу сегодня вечером? Но, конечно, она никогда не пошла бы на операцию, пока Эдгар Хайли находится под следствием.
Дзиро Фухито отправился домой.
77
Кэти медленно уплывала в глубь темного коридора. В самом конце был свет. Когда она попадет туда, там будет тепло. Тепло и безопасно. Но что-то удерживало ее. Она что-то должна сделать, прежде чем умрет. Она должна заставить их понять, что натворил доктор Хайли. Теперь кровь из пальца лилась ручьем. Кэти это чувствовала. Она лежала на полу. Было очень холодно. Все эти годы ей снились кошмары о том, что она умрет в больнице. Но, в конце концов, это не так уж страшно. Она так боялась остаться одна. Сначала без папы, потом — без Джона. Так боялась боли. Все мы остаемся одни. Рождаемся в одиночестве и умираем в одиночестве. Бояться тут нечего. Может, ей удастся окровавленным пальцем написать на полу имя доктора Хайли? Он безумен. Его нужно остановить. Мучительно медленно Кэти пошевелила пальцем. Вниз, накрест. X…
78
Он приехал домой в четверть десятого. От радости, что, наконец, устранил последнюю угрозу, его охватило возбуждение. Он поел меньше часа назад, но ужин как-то забылся. Может, Хильда оставила ему что-нибудь перекусить.
Дела обстояли лучше, чем он надеялся. Фондю. Хильда готовит удивительно вкусное фондю. Возможно, это ее лучшее кулинарное достижение. Он зажег конфорку под кастрюлей, отрегулировал средний огонь. В корзинке под камчатной салфеткой лежал хрустящий французский багет. Он сделает салат, в холодильнике должна быть рукола. На днях он велел Хильде ее купить.
Пока фондю разогревается, он закроет дело Кэти Демайо. Ему не терпелось его закончить. Он хотел подумать о двух завтрашних пациентках: доноре и реципиенте. Он уверен, что повторит свой успех.
Но разве этого достаточно? Разве не интереснее дать реципиенту выносить двойню? Два чужеродных плода от разных доноров?
Иммунореактивная теория, над которой он так успешно работал, может быть опровергнута. Почти наверняка будет опровергнута. Но сколько времени это займет? Какие специфические проблемы при этом возникнут?
Он пошел в библиотеку, выдвинул ящик стола и вытащил из потайного отделения карту Кэти Демайо. На последней странице сделал завершающую запись:
Пациентка поступила в больницу около шести часов вечера с давлением 100/60 и уровнем гемоглобина менее 10 г/л. Врач дал пациентке две последние таблетки кумадина в 7:00. В 8:30 врач вернулся в палату миссис Демайо и ввел 5 мл гепарина. Миссис Демайо внезапно проснулась. В полубессознательном состоянии она спросила врача: «Зачем вы убили Венджи Льюис?»
Врач вышел от миссис Демайо, чтобы взять еще гепарин. Было очевидно, что нельзя позволить миссис Демайо повторить этот вопрос при свидетелях. Когда врач вернулся, пациентки в палате не оказалось. Вероятно, осознав, что она сказала, она попыталась сбежать. Пациентка была задержана, и ей было введено еще 5 мл гепарина. Пациентка умрет от потери крови сегодня вечером в Вестлейкской клинике.
Теперь это дело закрыто.
Он положил ручку, потянулся, подошел к сейфу и открыл его. В свете хрустальных канделябров темно-коричневые конверты засияли золотом.
Они на самом деле золотые: отчеты о его гении. Он порывисто поднял их все, положил на стол. Как царь Мидас, наслаждающийся своими сокровищами, пробежал пальцами по именам. Его успехи. Беркли и Льюис. Пальцы его замерли, лицо потемнело. Эплтон, Кэри, Дрэйк, Элиот… неудачи. Больше восьмидесяти. Но в действительности они не были неудачами.
Он так много узнал. Все они внесли свой вклад. Те, что умерли, те, что не смогли доносить. Они стали частью истории.