— Моргалик, — Кархи придвинул к газетчику стопку чистых листов, — ты не выйдешь отсюда, пока не напишешь новую статью. Только о нас и наших успехах. Эркалонцы должны знать, куда им обращаться. Твоему эльфу я заплачу, вместе пойдем к нему. Моргалик вздохнул.
— Тогда хорошо бы перекусить, чтобы статья не была унылой, как голодный поэт.
— Как только напишешь, пойдем в "Эльфийский дуб", мы угощаем.
— И хорошо бы похвалить Гримбольда, — добавил Урр-Бах. — Чтобы читатели не подумали, что твоя газета как флюгер, кто платит — тот и лучший.
— Не беспокойся, Урр-Бах, я прослежу за этим, — пообещал Кархи. — Ты вроде должен был встретиться с Ниррой. Иди, а то она не любит ждать.
Тролль глянул на изящную небольшую клепсидру, подаренную им недавно Зариэль, и покинул друзей. До свидания с Ниррой времени было еще много, поэтому он решил посвятить его живописи.
Кархи откупорил початую бутылку "Лесного дятла", налил в хрустальный бокал и улыбнулся Моргалику.
— Пей, дружище, и не забудь упомянуть наше вино. Газетчик прикрыл глаза и с блаженным видом скупыми глотками опорожнил бокал.
— Если нальешь еще бокал, то сделаю вас лучшими во всей Каэре.
Урр-Бах разложил на столе у окна своей спальни принесенные из подвала картины и, отхлебывая пиво из кувшина, еще раз осмотрел творения раннего Хейлора, то есть их очень качественные подделки своего авторства. Три черно-белые картины обещали неплохо смотреться на стене в дорогом особняке и демонстрировать утонченность натуры их хозяина. Тролль попытался выбрать лучшую и потерпел фиаско. Все были прекрасны: «Знаки судьбы» пугали зрителя здоровенной мрачной башней с утолщением наверху, «Обитель бешенства» навевала осеннюю меланхолию черным градом, криво бьющим по еще одной башне, а «Штурм любви» обрадовал бы любого любителя природы. Вообще-то вместо косоглазой медведицы, рыскающей возле наклоненной башни, тролль пытался нарисовать эльфийку, но его толстый палец оказался не способен на мелкую технику.
«В следующий раз буду рисовать без эльфов и прочей мелюзги», — решил Урр-Бах. Тролль вооружился кухонным ножом и вырезал холсты из рам, чтобы подтвердить перед знатоком живописи Кузроном репутацию троллей как недалеких увальней. Потом несколько раз свернул холсты с разных сторон и постучал ими по спинке стула, придавая потрепанный вид. Оборотные стороны хостов он слегка посыпал подвальной пылью, прихваченной в треснувшей плошке. Поводив рукой по холсту, Урр-Бах добился устойчивых грязных разводов. После некоторых раздумий снял башмак и осторожно приложил к одному из холстов. На другой холст слегка плеснул пивом в уголке и посмотрел на результат. Решив, что для такого человека искусства как Кузрон этого будет достаточно, чтобы он не заподозрил новодел, Урр-Бах свернул холсты в один рулон и положил его в плетеный ивовый футляр.
За последнее время тролль одолел несколько номеров «Современной живописи», журнала очень непопулярного, а потому дорогого. Скучные непонятные статьи, где авторы заочно спорили с мертвыми художниками или коллегами, тиснувшими статью в предыдущих номерах. Кто были все эти разумные, мертвые и живые, упоминаемые на страницах журнала, и в чем суть бесконечных споров, Урр-Бах не знал, и не собирался узнавать. Недешевая толстая мелованная бумага с унылыми текстами могла использоваться лишь по прямому назначению — чтению, и поэтому журнал не воровали даже гоблины.
Самого тролля интересовал только последний короткий раздел журнала, посвященный знаменательным датам рождения и смертей выдающихся художников. К его сожалению, большая часть творцов современной живописи оказалась вполне здравствующей, и поэтому не подходящей для подделок их картин. Из умерших глыбами над всеми художниками возвышались Нурриэль, Брузель и недавно убитый Хейлор, остальные были помельче и их труд ценился куда ниже. Ниже по меркам самих живописцев, разумеется, каждый мазок которых по холсту обошелся бы честному крестьянину в недельный доход.